Руарк, легко шагавший рядом с крапчатым жеребцом, слегка нахмурился – для большинства людей это, считай, была бы озабоченность, – а затем кивнул:
– Думаю, мы сумеем это отыскать. – Он возвысил голос и начал выкликать: – Аэтан Дор! Фар Алдазар Дин! Дуад Махди’ин! Фар Дарайз Май! Сейа Дун! Ша’мад Конд!
В ответ на каждый его возглас вперед выбегали члены поименованных вождем воинских сообществ, пока вокруг Руарка и Ранда не собралась почти четверть айильского отряда – Красные Щиты, Орлиные Братья, Ищущие Воду, Девы Копья, Черные Глаза и Громоходцы.
Ранд приметил среди них подругу Эгвейн Авиенду – высокую миловидную девушку с неулыбчивым высокомерным лицом. Девы Копья стояли на страже его покоев, но, похоже, он не встречал эту айилку, пока не покинул Твердыню. Девушка бросила на Ранда горделивый взгляд, точно зеленоглазый ястреб, тряхнула головой и обернулась к вождю.
«В конце концов, я ведь и сам хотел снова стать обычным человеком», – не без грусти подумал Ранд. Айильцы не оказывали ему особых почестей, они и своим клановым вождям повиновались с достоинством – как равные равным. Ранду не приходилось рассчитывать на большее.
Руарк коротко разъяснил задачу, и выслушавшие его айильцы, развернувшись веером, легко и стремительно помчались к холмам. Некоторые на бегу закрывали лица вуалью – на всякий случай. Те, кого не послали в разведку, остались ждать – кто стоял, а кто и сидел на корточках рядом с вьючными мулами.
В сопровождавшем Ранда отряде были представители почти всех кланов, за исключением, разумеется, Дженн Айил, но его поминали так редко и неохотно, что Ранд не был уверен, существует ли этот клан на самом деле. Некоторые из этих кланов дома нередко воевали друг с другом, а между иными существовала кровная вражда. Ранд знал это и не раз удивлялся: что помогает так долго удерживать этих людей вместе? Неужели только пророчества о падении Твердыни и поиски Того-Кто-Приходит-с-Рассветом?
– Не только, – сказал Руарк, и Ранд понял, что размышлял вслух. – Пророчество побудило нас перейти Драконову Стену, а имя, которое не произносится, привело нас в Твердыню Тира.
Имя, которое имел в виду Руарк, – Народ Дракона – было тайным названием айильцев, известным лишь Хранительницам Мудрости и вождям кланов, которые употребляли его крайне редко и лишь между собой.
– Что же до остального, – продолжал вождь, – никто не вправе проливать кровь члена своего воинского сообщества – это безусловно так, но смешать вместе Шаарад с Гошиен, Таардад и Накай с Шайдо… Я бы и сам не прочь станцевать с этими Шайдо танец копий, когда бы Хранительницы не заставили всех отправлявшихся за Драконову Стену принести водную клятву, что по ту сторону хребта они будут относиться к каждому айильцу как к члену своего сообщества. Даже к подлым Шайдо… – Руарк поежился. – Видишь, и для меня это не так просто.
– Эти Шайдо – они твои враги? – спросил Ранд, с трудом выговаривая незнакомое название. В Твердыне айильцы именовались по названиям воинских сообществ, а не кланов.
– Кровной мести между нами нет, – ответил Руарк, – но отношения между Таардад и Шайдо никогда не были дружественными; взаимные набеги, угон скота у нас обычное дело. Но ни кровная месть, ни застарелая ненависть, сколь бы сильны ни были раздоры между кланами или септами, не заставят нас взяться за оружие, ибо никто не осмелится нарушить водную клятву. Но это не все. Сдерживать вражду помогает и то, что мы направляемся в Руидин, хотя некоторые и отстанут по пути. Никому не позволено проливать кровь того, кто отправился в Руидин или возвращается оттуда. – Руарк взглянул Ранду в глаза и добавил с ничего не выражающим лицом: – Впрочем, возможно, очень скоро айильцы вообще перестанут проливать кровь друг друга.
Трудно было определить, нравится ли вождю такое будущее или нет.
С вершины одного из холмов донеслось улюлюканье – стоявшая там Дева размахивала руками над головой.
– Кажется, нашли твою каменную колонну, – сказал Руарк.
Ранд пришпорил Джиди’ина и пустил его в галоп. Когда он поравнялся с Морейн, та смерила юношу взглядом. Эгвейн ехала рядом с Мэтом, склонившись к нему и положив руку на переднюю луку его седла. Похоже, она уговаривала юношу чем-то поделиться или требовала, чтобы тот в чем-то сознался. Судя по горячности, с какой Мэт жестикулировал, он или был невинен, как дитя, или врал напропалую.