– Прекрасный у тебя конь, – отметила девушка. – Ты уже дал ему имя?
– Его зовут Джиди’ин, – неохотно ответил Ранд и слегка помрачнел. Юноша немного стеснялся того, как назвал коня, поскольку позаимствовал его имя из книги – самой любимой своей книги – «Странствия Джейина Далекоходившего». У этого великого путешественника был конь по имени Джиди’ин, что на древнем наречии означает Ведающий Истинный Путь, прозванный так за то, что отовсюду умел найти дорогу домой. Приятно было помечтать о том, что однажды Джиди’ин может доставить его домой. Приятно, но глупо, а потому Ранд не хотел, чтобы окружающие знали, что он дает волю мальчишеским фантазиям. Для них в его нынешней жизни не было места, как не было и ни для чего другого, кроме того, что он обязан совершить.
– Превосходное имя, – рассеянно отозвалась Эгвейн.
Ранд знал, что она тоже читала эту книгу, и подспудно ожидал от нее какой-нибудь колкости, но девушка лишь задумчиво покусывала губу – видно, размышляла о чем-то другом. Ранд был рад ее молчанию.
Между тем отряд покинул пределы города и теперь двигался по сельской местности. То здесь, то там попадались небольшие убогие фермы. Даже у Конгаров и у Коплинов – жителей Двуречья, прославившихся своей нерадивостью и ленью, – дворы не содержались в таком небрежении. Грубые, сложенные из неотесанных камней ограды грозили вот-вот повалиться на копошившихся под ними в пыли кур. Покосившиеся сараи будто опирались на поддерживающие их кусты лавра и бледного мирта. Крыши были крыты потрескавшимся шифером, во многих местах расколотым, и в дождь, по всей видимости, немилосердно протекали. В тесных, будто наспех сляпанных только сегодня утром загонах блеяли тощие козы. Босоногие мужчины и женщины не разгибая спины трудились на крохотных неогороженных участках. Никто из них не поднял глаз, даже когда с ними поравнялся большой отряд. Зрелище это навевало уныние, которое не могли развеять красноклювы и дрозды, весело тренькавшие в придорожных кустах.
«Я должен что-то предпринять. Я… Но не сейчас. Сначала – самое важное. За эти несколько недель я и так сделал для них все, что мог. Больше я ничем не в силах им помочь – во всяком случае, пока».
Он отвел взгляд от жалких построек. Неужели на юге, на оливковых плантациях, дела обстоят еще хуже? Ведь там, как он слышал, крестьяне не имеют своих наделов и гнут спины на землях благородных лордов.
«Но нет. Сейчас лучше не думать об этом, а просто наслаждаться ветерком, тем более что осталось недолго. Скоро все равно придется объяснять им…»
– Ранд, – неожиданно сказала Эгвейн, – я хочу с тобой поговорить. – По блеску темных глаз девушки Ранд понял, что разговор предстоит серьезный: выглядела она совсем как Найнив, когда та собиралась прочесть нотацию. – Я хочу поговорить об Илэйн.
– Об Илэйн? – насторожился юноша и коснулся висевшего на поясе кошеля, в котором рядом с неким маленьким твердым предметом лежали два свернутых письма. Если бы оба не были написаны красивым убористым почерком, трудно было бы поверить, что их написала одна и та же девушка. Написала после всех этих объяснений, объятий и поцелуев. Что и говорить, даже благородных лордов легче понять, чем женщин.
– Почему ты позволил ей уехать?
Ранд уставился на Эгвейн с недоумением:
– Но она хотела уехать. Вздумай я удержать Илэйн, мне, наверное, пришлось бы ее связать. Кроме того, в Танчико она наверняка будет в большей безопасности, чем рядом со мной или с Мэтом, коль скоро мы и впрямь притягиваем пузыри зла, как говорит Морейн. Тебе, пожалуй, тоже лучше бы держаться от нас подальше.
– Я вовсе не это имела в виду, – возразила Эгвейн. – Конечно, она хотела уехать. И ты действительно не имел права ее удерживать. Но почему ты все-таки не попросил ее остаться? Не дал ей понять, что не хочешь разлучаться с ней?
– Но она же хотела уехать, – повторил вконец сбитый с толку Ранд, заметив, что Эгвейн закатила глаза, будто он несет полнейшую чепуху. Если он не имел права удерживать Илэйн, то с какой стати должен был упрашивать ее остаться? И что толку говорить об этом, когда она давно в пути?
