Если ориентироваться на совиные крики, идти нужно было вверх по дороге, поднимавшейся в гору. Там, где они перекликивались, должен был где-то быть лес. Лес посреди Нового города? Хорошо бы. Это было бы хорошо, как в старые, но не прошедшие времена, как в старых, но непреходящих историях. Но никакой лес не показывался в равномерной смене уличного освещения и тени при полной луне, прямо сейчас, теперь, превратившихся в близнецов, лунная тень, породнившаяся с тенями от фонарей, двойная тень в «двойном сиянии», как было написано в одной из старых историй. Плотно застроенные авеню и бульвары словно уходили в бесконечность, вот только шли они, по мере подъема в гору, серпантином.
* * *
Когда она наконец добралась до верха, она снова очутилась в кольце площади, плотно, без единого просвета, застроенной типичными для Нового города, разве что здесь на несколько этажей повыше, конструкциями, и в этой площади, приглядевшись, она узнала площадь Сержи-ле-О, со спуском под землю, к конечной станции региональной железной дороги, где она уже была, приехав вечером сюда на автобусе. Ее первым внутренним движением, как в прежние времена, было тут же нырнуть в киноцентр на площади, чтобы укрыться там в одном из залов, выбрав какой-нибудь из шести-шестнадцати дневных сеансов, все равно какой фильм, хоть «Миссия невыполнима-4», или «Крепкий орешек-12», или мультфильм (она смотрела их только в детстве, и кроме разве что одного-двух японских больше не видела, – а как приятно, кстати сказать, в предполуночный час, «если подвернется случай, думать цифрами…»).
Спрятаться в кино этой ночью было бы неправильным. Это было бы, подумала воровка фруктов, трусостью, бегством, от которого она как раз только что отказалась. Двигаться дальше на совиные крики. Площадь, хотя и была, как водится, озеленена равномерно высаженными деревьями, кленами, платанами, липами и тому подобным, все приблизительно одной высоты, прямые, что усиливало впечатление, будто ты находишься не на реальной трехмерной площади, а стоишь перед гигантским глянцевым плакатом, заслоняющим весь горизонт. Но совы, они кричали – по временам трещали и тарахтели – где-то совсем в другом месте, не в таких отдаленных далях, и не столько сверху, сколько где-то тут, на том же уровне. На одном из деревьев здесь, на площади, спали, а может быть, еще и не спали, хотя бы воробьи, присутствие которых было отмечено тысячью клякс от помета на асфальте и на какой-то машине, как будто давно уже забытой здесь, или, как она говорила себе, брошенной в спешке, «бегство было продолжено пешком».
Почему бы не идти на стрекот цикад вместо криков сов? Но как, если они теперь, этой теплой и даже на такой высоте безветренной ночью, гудели и зудели повсюду. Куда бы она ни повернула голову: звуки неслись со всех сторон, не таясь, не скрываясь, как незадолго до того, а совершенно открыто, напоказ, без прежней нежности, по временам даже с каким-то металлическим скрежетом, словно цикады затачивали свои крылья, там, в развилинах веток, и такой же царапающий звук исходил от единичной цикады – если это действительно была она – из трещины на мостовой, у самых ног воровки фруктов.
Нет, при таком разностороннем гудении найти нужное направление было невозможно. Остается продолжать путь, ориентируясь на совиные крики. Выход с площади – один из немногих, если не вообще единственный – выводил сначала на дорогу, которая шла в обход. Но потом она смогла опять свернуть к серпантину, двигаясь по которому она ясно слышала заливистые клики и чувствовала себя как дома, зная, что «направление выбрано правильно», к неопределенной цели. Эти петли серпантина, шедшие сначала вдоль новостроечных стен без единого просвета, вдруг, на каком-то витке, оказались в окружении незастроенной территории, которая только и запомнилась ей из всего Нового города с тех времен, когда она училась тут один семестр, и которую можно было бы принять за дикую пустошь, если бы не освещение, заливавшее сверху ярким светом и дорогу, и низкорослые кусты по обеим сторонам, – знак того, что она, поднимаясь вверх, кольцо за кольцом, все еще продолжает оставаться в черте города, в зоне его ответственности, под его контролем и под его защитой.
