Волк - страница 200
Второе, адресованное Гарретту, было перехвачено людьми Белламуса. В нем король приказывал обезглавить капитана и отвезти его голову на юг для последующего размещения над воротами Ланденкистера.
Оба письма теперь пропитались по́том Белламуса, с трепетом ожидавшего ответа гибрида. Геофонфир Гарретта по-прежнему был при нем, но теперь его длинный наконечник был покрыт жутким чехлом из анакимской кожи, который Гарретт сшил собственноручно. Огромный воин по-прежнему смотрел вдаль. Панцирные Раки придвинулись еще ближе, готовые в любую секунду напасть на него сзади. Сте́пан выдвинул меч из ножен на шесть дюймов.[57] Белламус не шевелился. Он доверял своим людям.
– Я хочу того же, что хочешь ты, – произнес наконец Гарретт. – Король – жалкий червь. Я не служу таким людям.
Белламуса это не удовлетворило.
– Но готов ли ты служить мне? Учти, ты не сможешь здесь оставаться, если я не буду тебе доверять.
– Если я буду первым среди твоих воинов, то да – я готов.
– Никто, кроме тебя самого, не сделает тебя первым среди моих воинов, – ответил Белламус.
– Это будет несложно.
Белламус слегка улыбнулся.
– Легендарный Эотен-Дрейфенд, – сказал он. – Я рад, что ты к нам присоединился.
Снова пауза.
– Там ничего нет, – заметил Гарретт. Он по-прежнему внимательно разглядывал суровую страну по ту сторону Абуса. – Никаких ферм. Только леса, горы и реки. Им правда это нравится? Вот эта неустроенность? Или облагородить свою страну им мешает прирожденная лень?
– Да, им нравится.
«Как и мне…» – подумал про себя Белламус.
Он смотрел на Абус, и его взгляд выражал одновременно и непримиримость и ностальгию. Белламус знал, что и Сте́пан испытывал нечто подобное: Черная Страна заворожила их обоих. Гарретт, однако, разделял мнение большинства соотечественников: Север – это не более чем бесплодная пустыня.
– Дикость – неотъемлемая часть их мира, – продолжил говорить Белламус. – Обработанные земли для них – это пустые земли. В дикой природе они больше чувствуют… ну, они просто чувствуют больше. Мир для них – сочетание контуров и теней. Цвет их абсолютно не интересует. Цветной может быть только память. А в дикой природе есть на что развесить воспоминания… Если бы я мог исполнить любое свое желание, то не отказался бы от возможности увидеть мир глазами анакимов. Хотя бы на один день.
Гарретт бросил косой взгляд на своего хозяина, и Белламус немедленно пожалел о сказанном. Гибрид воевал против анакимов с той бескомпромиссностью, которая может быть только у человека, имеющего корни по обе стороны Абуса. Гибриду никогда не будут рады на севере. Но чтобы выжить здесь, на юге, ему приходилось демонстрировать такую ненависть к анакимам, какую не испытывает к ним даже самый решительный сатрианец.
– Они – демоны, – проговорил гигант, растягивая слова. – Это страна, полная падших ангелов.
– Конечно, – быстро согласился с ним Белламус. – Рискованное желание, признаю. Но чтобы воевать с врагом, нужно его знать. Мы не сможем победить анакимов, пока их не поймем…
– Ты сам говорил, что мы не поймем их никогда! – отрезал Гарретт.
– …Тебе удалось узнать о Криптее что-нибудь еще?
Роупер и Кетура находились в своих покоях. Роупер сидел за столом, разложив перед собой потрепанную на Харстатуре экипировку. Кетура полулежала в кровати и пыталась рукодельничать. Возясь с узелками, она ничего не ответила. Движения ее становились все более резкими и неуклюжими. В конце концов она скомкала уродливо сплетенное полотно и бросила его в сердцах на колени. Какое-то время она расстроенно смотрела на него, затем ответила:
– Удалось. Я выяснила, что на Академию надежды больше нет.
Роупер посмотрел на нее и нахмурился.
– Пока тебя не было, я случайно услышала одну песнь на третьем уровне, – пояснила она. – Криптей и Академия заодно, муж. Последние четыреста лет Академия делится всей полученной информацией с Мастером Криптея. А тот вносит в нее поправки. Вот почему мне настоятельно не советовали начинать там расспросы. Они защищают друг друга.
Роупер уставился на Кетуру, не веря своим ушам.
– Но как такое возможно? Академия же создавалась полностью независимой.
