Роупер видел эти костры. Он стоял на баррикадах вместе с легионерами после наступления темноты, смотрел на пламя костров, постепенно разгорающихся вдоль всей улицы, и с трудом сдерживал тошноту. Только из чувства ответственности он не позволял себе блевать прямо там, но руки и ноги его противно дрожали. Роупер не был уверен, что прямая связь между его решением принять беженцев и последовавшей за этим чумой уже широко известна в крепости, но у него был враг, который вскоре этим воспользуется – в этом можно было не сомневаться.
Несмотря на то что меры, предложенные Текоа, были приняты незамедлительно, чума успела широко разойтись. Беженцы заражали друг друга на заснеженных улицах еще задолго до того, как стало ясно, что происходит. И после – за закрытыми дверями и запечатанными ставнями, через воздух, воду и контакт с зараженными – чума расползлась по всей крепости. Это оказалось самым худшим, чему Роупер мог подвергнуть своих граждан. Ведь чума всегда считалась проблемой сатрианцев и очень редко поражала анакимов, славящихся заботой о гигиене.
На улицах не было никого, за исключением легионеров, охранявших баррикады. Рынки затихли. Дым проникал повсюду. В ночное время болезненное оранжевое свечение костров из трупов пробивалось в покои Роупера даже сквозь закрытые ставни. Проснувшись однажды утром после совершенно мертвой безветренной ночи, Роупер обнаружил, что дым от сжигаемых трупов окутал Цитадель, словно туман. Из окна высоких покоев было видно только самый верх близлежащих крыш.
Он бродил по заброшенным улицам, будучи уверенным в том, что обязан разделить опасность с легионерами. Он отчаянно клял себя, обзывал дураком и думал о том, как вернуть доверие граждан. Он видел, как общались с рыцарями-телохранителями граф Уиллем и лорд Нортвикский. Он слышал от отца, от Текоа, от Грея рассказы о том, как относится к своим гражданам правящий на юге король Осберт. Они все обращались с людьми как с прислугой. Они силой заставляли относиться к ним с почтением. Люди били поклоны, льстили и постоянно опасались мести. Король Осберт правил, внушая страх. Точно так же поступал Текоа, мотивируя подчиненных тем, что постоянно выражал недовольство. Но правитель не должен быть таким – Роупер знал это совершенно точно. Правитель должен разделять с подданными все опасности, которым он их подверг. Правитель командует, находясь впереди своих людей, а не в тылу. Он показывает, что и как надо делать, и приглашает других к нему присоединиться. Характер правителя – это самое мощное оружие в его арсенале: заточенное и отшлифованное, оно всегда к услугам тех подданных, которые в нем нуждаются. Именно так Роупер представлял себе роль Черного Лорда. И это было именно тем, что отличало его от короля.
Поэтому он и проводил все дни на заснеженных баррикадах рядом с легионерами, разделяя с ними все опасности и претерпеваемые неудобства, демонстрируя своим примером, что бояться нечего. Кетура помогала ему вопреки ярому настоянию отца. И даже больше, чем просто помогала. Будучи отрезанной карантинными постами от пораженных болезнью улиц, она сама ходила на рынок вместо тех, кто остался там, и откликалась на любую их просьбу. Занимаясь этим, Кетура однажды случайно наткнулась на Зигрид, жену Грея. Зигрид так же, как она, пытаясь помочь запертым в карантине людям, сидела на одной из баррикад и рассказывала им истории.
В тот раз Роупер увидел Зигрид впервые. Она и вправду была изумительно хороша – точно как описывала Кетура. Настолько хороша, что это даже пугало: волосы цвета серебра, высокие скулы. Серые глаза были такими светлыми, что в них трудно было смотреть. Зигрид не обладала таким же чувством юмора, как Кетура. Зато производила впечатление очень доброй и при этом несгибаемой женщины.
– Ты – тот самый лорд, который привез моего мужа домой в повозке с трупами? – спросила Зигрид при знакомстве с ним, намекая на ту хитрость, которая позволила им войти в Хиндранн.
– Точно так, миледи, – признался Роупер, пожав ей руку.
Он не совсем понял, шутит она или нет.
Женщина оглядела его с ног до головы.
