– Пожалуй, прощу тебя за отвагу, которую ты проявляешь перед тем, что происходит на улицах, лорд.
Она выглядела очень строгой, но ровно до тех пор, пока не увидела Кетуру. Женщины обнялись, как старые подруги.
– Спасибо за последние дни, моя дорогая. Как ты?
– Преуспеваю, цвету, вдохновляюсь и воплощаю, – ответила Кетура беззаботно, и Зигрид рассмеялась.
Кетура последовала примеру Зигрид и забралась на баррикаду рядом с ней. Две женщины стали рассказывать истории по очереди. Кетура пересказала хиндраннские – те, которым научила ее мать, когда она была маленькой. В историях повествовалось о подвигах легендарных благородных воинов; в некоторых – о гномах, появляющихся из темноты и крадущих младенцев из колыбелей, а также о тех приключениях, с которыми возвращали детей обратно; в других фигурировали говорящие домашние животные, сначала безропотно терпевшие жестокость со стороны хозяев, но затем выбалтывавшие их секреты всей крепости.
Зигрид же родилась на востоке – там же, откуда пришли беженцы. Поэтому ее истории были иными: о девочке, пережившей ужасный шторм, после которого все стало по-другому; о загадочных случаях, происходивших с пастухами в ночное время; о таинственных объектах, которые находили в железорудных шахтах.
И, хотя собравшиеся у баррикады граждане стояли, плотно прикрыв одеждой рты и носы, Роупер видел, как оживают их сердца при виде рассказывающих истории женщин. Казалось, что зараженные подходят к ним слишком близко, но он знал, как отреагирует Кетура, если он предложит соблюдать осторожность.
Роупер оставил Кетуру в обществе Зигрид, а сам пошел дальше. Чтобы распространить свое влияние, Роупер старался охватывать личным присутствием как можно больше постов, в то время как женщины стремились к более индивидуальному общению.
Так проходил день за днем.
– Мне не хватает историй, – пожаловалась однажды вечером Кетура Зигрид.
Смеркалось. Солнце уже скрылось за стенами Хиндранна, но оранжевые его отблески все еще ложились на покрытые снегом крыши. Женщины шли к очередной баррикаде, у которой не появлялись уже два дня, чтобы воодушевить тех, кто был за ней. Скрипящий под ногами снег мешал идти уставшей к вечеру Кетуре.
– Может, тебе пора отдохнуть? – спросила Зигрид. – Чума до завтра никуда не денется.
– Отдохну попозже. Просто надо придумать что-нибудь еще.
– Ты выглядишь усталой, – сказала Зигрид, внимательно посмотрев на Кетуру. – Эти люди умрут – независимо от того, будем мы им помогать или нет. Мы всего лишь подаем пример тем, кто, возможно, выживет.
– Но ты же все время здесь! – ответила Кетура.
Зигрид одарила ее своей характерной улыбкой – немного сузив глаза и слегка дрогнув уголками рта.
– Я старше тебя. Я уже родила детей, исполнила долг и испытала счастье на несколько жизней вперед. Тебе же это только предстоит.
Кетура приподняла брови.
– Ты достойная жена гвардейца.
Зигрид улыбнулась.
– Разве хорошо быть гвардейцем? Чрезвычайно неблагодарное занятие: никаким авторитетом в мире нельзя заменить полное отсутствие свободы.
– Оно приносит славу, – заметила Кетура, втайне завидовавшая тому исключительному авторитету, которым обладали эти триста человек.
– Это правда, – задумчиво согласилась Зигрид. – Но какие люди могут жить ради славы? Только всем недовольные, полагаю.
Кетура нахмурилась.
– А Грей?
– Он занимается тем же, чем и мы здесь, – ответила Зигрид. – Служит.
Они повернули налево и оказались на нужной улице. Но она была пуста. Только четыре легионера мерзли на баррикаде, в то время как по ту сторону не было никого.
– Там те же тела, что были в прошлый раз, – заметила Зигрид.
Кетура заглянула за баррикаду. Дальше по улице на ложе из пепла лежали шесть трупов, развернутых лицом на восток. На снегу виднелось несколько черных пятен от давно выгоревших костров. Кетура развернулась к охранявшим баррикаду солдатам.
– На этой улице было много смертей?
– Полно́, – признался легионер. – Умирали десятками.
– Когда вы в последний раз видели живых?
– Два дня назад. Какой-то мужчина выложил труп и зашел обратно в дом.
Воцарилась долгая пауза. Зигрид обшаривала взглядом улицу.
