Ворожея ей посоветовала:
— А ты вот что сделай, доченька: в другой раз, как наиграешься на улице, подойди к окну и попроси мать покормить тебя грудью. Мать высунется в окно, а ты опусти на её грудь верхнюю половину рамы. Мать и скажет тебе правду.
Пиге так и сделала. Когда мать показалась в окне и обнажила грудь, чтобы покормить дочь, Пиге опустила раму и прищемила матери грудь.
— Что ты, Пиге! — вскрикнула мать от боли.
— А скажи правду: были у меня братья или нет? — возразила Пиге. — Мне с ними повидаться хочется.
— Да что ты, доченька, — сказала мать, — братья твои уехали за семь морей, за тридевять земель. Ты не сумеешь добраться до них.
Пиге подняла раму и сказала:
— Нет, я поеду, мама. Я всё равно доберусь до них!
Сколько ни уговаривала мать Пиге, никакие уговоры не помогли. Пиге принялась собираться в путь-дорогу. Тут уж волей-неволей и мать стала помогать дочери собираться. Одела её в красное платье, голову повязала розовым платочком. Затем она нацедила для Пиге две капли своего молока. И вышла Пиге в дальнюю дорогу.
Шла, шла Пиге и пришла к синему морю. Дочь бабы-яги, Хархам, полоскала у моря белье.
— Куда ты идешь, Пиге? — спросила Хархам.
— Да вот к братьям собралась, — ответила Пиге.
— Возьми меня с собой! — попросила Хархам.
— Если хочешь, идем, — неохотно согласилась Пиге.
Ударили они ведрами о берег, и ведра превратились в лодку. Сели Пиге с Хархам в лодку, и Лиге запела:
Плыви, наш челн,
Гребите, весла,
Жучок, ты лай,
Петушок, припевай!
Жучок залаял, петушок запел, весла заработали, и лодка поплыла. Плыли долго ли, коротко ли, вот они уже за морем.
— Пиге, давай искупаемся, — предложила Хархам.
— Что ж, искупаемся, — согласилась Пиге.
Разделись они и стали купаться. Хархам: побарахталась в воде, торопливо вышла и рделась в платье Пиге, а Пиге вышла после и осталась голой.
— Хархам, отдай платье! — попросила Пиге.
Хархам не отдавала. Пиге заплакала от обиды и взмолилась:
— Мама, а мама! Посмотри-ка, Хархам надела мое платье и не отдает.
— Сейчас, доченька, сейчас! — ответила капля материнского молока. — Верни, Хархам, платье! — приказала она.
Хархам испугалась, вернула платье, и они пошли дальше. Долго ли они шли, коротко ли, пересекли другое море.
— Пиге, давай искупаемся, — пристала Хархам к Пиге снова. Пиге неохотно согласилась. А Хархам чуть побарахталась, выскочила из воды и опять надела платье Пиге.
— Мама, а мама! Хархам снова надела мое платье и не отдает, — со слезами обратилась Пиге к матери.
— Сейчас, доченька, сейчас, — стала успокаивать Пиге другая капля материнского молока. — Хархам, живо верни платье! — пригрозила она.
Хархам испугалась, Вернула платье, и они пошли дальше.
Когда осталось позади последнее море, Хархам снова предложила Пиге выкупаться. Пиге отказалась, но Хархам насильно заставила её искупаться и снова оделась в её платье.
— Мама, а Мама! — заплакала Пиге.
Но мать теперь голосу не подала. Не зная, что делать, Пиге села в лодку и запела:
Плыви, мой челн,
Гребите, весла,
Жучок, ты лай,
Петушок, припекай!
Но ни Жучок не залаял, ни петушок не запел, ни весла не заработали, ни лодка не поплыла. В конце концов волнами занесло лодку в камыши. Пиге посмотрела вверх, увидела галку и запела:
— Галочка, подруженька, будь добра, снеси мои серёжки братьям и скажи, что девушки тонут в море!
— Погибнете быстрее — тем лучше, — ответила галка, — я попользуюсь вашими глазами.
Пиге со слезами осталась в лодке. Взглянула она вверх и увидела, что летит сорока.
— Подруженька сорока, — обратилась к ней Пиге, — будь добра, снеси мои сережки братьям и скажи, что девушки тонут в море!
— Погибнете быстрее — тем лучше, — ответила сорока, — я попользуюсь вашими глазами.
Пиге залилась слезами. Потом она посмотрела и увидела: кукушка вьется над ними.
— Подруженька кукушка, — взмолилась Пиге, — будь добра, снеси мои серебряные серьги братьям и скажи, что девушки тонут в море!
Кукушка слетела в лодку, подцепила серьги клювом и полетела. Прилетела она к братьям, села на подоконник и запела:
Послушайте, братья, пеструю кукушку:
В Красном море девушки тонут.
Просит море в жертву белого коня,
