Бывало, что я ошибался, но сейчас, по-моему, ее улыбка была искренней.
– И что, он сказал что-нибудь?
Госпожа Хоро поставила большую кружку, в которой еще оставалось вино, на пол и задвинула в угол.
Обычно это означало, что она собирается отходить ко сну.
Но сейчас она уселась на кровать скрестив ноги, оперлась локтями о колени и со скучающим видом положила подбородок на ладони.
– Эээ… а, нуу…
Конечно, я все прекрасно помнил, ведь разговор был только что, но если я расскажу ей все, то, скорее всего, начнется новая ссора.
Поскольку лгать я умею очень плохо, я сказал правду, но только самую необходимую:
– В общем, он сказал, что доказательств у него нет, но он знает, что вы его съели…
Хоро смотрела прямо на меня, обдумывая мои слова, потом наконец фыркнула и отвернулась.
– Воистину дурень.
Тут она вздохнула и добавила:
– Он совершенно не понимает, почему я украла еду.
– …А?
– Мм? Малыш Коул, неужели даже ты считаешь, что мне просто хотелось перекусить?
Уши госпожи Хоро устрашающие, они чувствуют абсолютно все.
– Ох уж, эти самцы просто… – и госпожа Хоро качнулась вперед, состроив гримасу, точно у нее болела голова.
Она скатилась с кровати. Впрочем, мое беспокойство было, конечно же, напрасным: она проворно уперлась одной рукой в пол, другую протянула к вину, схватила его и встала – все это одним движением.
– Конечно, я знаю, о чем он думает. «Красть и растрачивать еду плохо, это может нам дорого обойтись, если прижмет по-настоящему» и так далее, верно?
Все было в точности как она сказала. Я кивнул, недоумевая, сердится она на меня или нет.
– Я это все понимаю. Но не думаю, что нужно быть такими уж узколобыми насчет каждой мелочи. Я не крала еду, которой у нас мало. Несколько кусочков сушеного мяса погоды не сделают.
Я подумал, что в словах госпожи Хоро тоже есть разумное зерно.
Готовность господина Лоуренса ко всему важна, конечно, но, когда ты постоянно в таком состоянии, это буквально душит.
Даже в моей деревне говорят: хороший охотник должен быть бдителен всегда, но, когда приходит ночь, хорошие охотники и спят хорошо.
И Церковь тоже учит: аскеза сверх меры перестает быть добродетелью.
– Мне кажется, хорошо было бы, если бы этот дурень немного расслабился. Когда я с ним только познакомилась, он был так жаден, что даже валяющийся на дороге гвоздик не пропускал. Он не ел как следует, думал только о том, как бы заработать деньги, не обращал внимания даже на самого себя. Если так поступать долгое время, твой рассудок сломается и ты допустишь какую-нибудь громадную ошибку.
Закончив фразу, госпожа Хоро глотнула вина.
Хотя вино она обожала, оно вряд ли казалось таким вкусным, когда она пила его в одиночку.
– Человеческая жизнь коротка. Те, кто не наслаждаются ею, пока на это есть время, так и умирают с угрюмыми лицами.
«Ох уж», – тихо добавила она и отпила еще вина с таким видом, словно оно было горьким.
Я смотрел на госпожу Хоро, словно восхищаясь ею.
Да нет, я и вправду восхищался.
Госпожа Хоро прожила на свете очень долго. Конечно же, она наблюдала за множеством жизней.
Я подумал, что она, должно быть, видела немало людей, приготовившихся к любым неожиданностям, но все равно не прожившим долго. Скорее всего, они так и не воспользовались всем тем, что скопили, и умерли, так и не насладившись жизнью.
Да, господин Лоуренс всегда делает страдальческое лицо, когда госпожа Хоро проявляет свою склонность есть и пить до полного изнеможения. Но в то же время он очень рад, что она с ним. «Ничего не попишешь», «Раз уж мы до такого дошли, можно и насладиться» и так далее.
По-видимому, госпожа Хоро и впрямь так себя ведет отнюдь не из каприза. Она искренне считает, что некоторые черты характера господина Лоуренса следует исправить.
Я поразмыслил над тем, что до сих пор я этого не понимал.
– Конечно, если бы я высказала это ему в лицо, он решил бы, что это он из нас двоих мудрый. Скорее всего, он сказал бы: нет, ты ошибаешься. Вот почему мне приходится чуть-чуть прикидываться дурехой, постепенно расслабляя его, нравится ему это или нет. И все же, хотя я, Мудрая волчица, столько для него делаю, он, этот дурень, все равно…
