— Эй, девица, не стыдись, перед парнем нарядись! Шелк воздушный, словно ветер, атлас, бархат золотой! Эх, от женихов под вечер не отбиться и метлой!
Торговец весело перекладывал с места на место холсты тканей, играя на солнце их веселыми отливами.
— Кувшины, горшки каленые, в жарком огне обожженные! Хоть под каши, хоть под щи, знай себе, огонь, трещи! Ни трещины, ни скола, от моего наговора! Красивой девице отдам за так, один поцелуй и тертый медяк! Подходи веселей, поцелуев не жалей!
— Отдавай за поцелуй! — невысокая, пышная девица подступилась к гончару, уперев руки в боки.
Тот, расхохотавшись в ответ, перегнулся через стол.
— Эх, забирай за поцелуй, на почин сгодится! Лишь бы муж твой не серчал и не стал свариться!
Под всеобщий хохот девица, схватив гончара за ворот рубахи, смачно поцеловала в губы. Затем проворно схватила со стола кувшин и рассмеялась.
— Ой, гончар, силен ты целоваться! В Асгарде девок много, гляди не проторгуйся!
Продвигаясь узкими торговыми рядами, стража стала теснить горожан, расчищая перед Элкором дорогу.
— Посторонись, асгардцы! Великий Ур на рынок пожаловал. Дорогу Великому Уру!
Все тот же гончар весело расхохотался, громко прокричав на весь торг:
— Ур явился, расступись! В ножки быстро поклонись! Видишь, стража в три ряда, ни туда и ни сюда! Место дайте старику, что оперся о клюку!
Горожане несмело расхохотались, видя, что Ур остановился, разглядывая из-под капюшона говорливого гончара. Стражники налегли на щиты, отталкивая людей и расчищая место около его лавки.
— Ты, как я погляжу, горазд прибаутки сочинять? — сурово проговорил Элкор. — Это где ж ты у меня клюку-то узрел?
Гончар-Падун придурковато сбил шапку на затылок и развел руки в стороны.
— А в народе байки ходят, что с клюкою Уры бродят! Эх, прости, не доглядел, за щитами не узрел!
— Эй, гончар, ты говори да не заговаривайся! Почто смуту в народе сеешь?
— Какую там смуту, почтенный старец? Раз народу весело, значит, правильные слова говорю. А смуту — это твоя стража подняла. Сам погляди.
Элкор обернулся, разглядывая происходящее. Один из стражников, слишком рьяно отталкивающий щитом горожан, пнул молодую девицу, выбив у нее из рук корзину с яблоками.
— Да что же вы творите, окаянные! — заверещала девка, упав на колени и собирая яблоки.
Ее проворные руки сновали меж солдатских обувок, того и гляди, рискуя быть оттоптанными.
— Остановитесь! — Элкор повелительно закричал воинам, поднимая руку. — Дайте девушке товар собрать!
Ползая на коленях, девица одно за другим складывала яблоки в корзину, продолжая ругать стражников. Элкор непроизвольно залюбовался ее молодым телом, ненароком показывающимся из-за ворота расшитой сорочки. Наклонившись, он поднял подкатившееся к ногам яблоко.
— Прости их, милая, слишком старательны вои в службе своей. Возьми-ка яблоко.
Насупившись, девица поднялась с колен, подходя к Элкору. Ее протянутая рука коснулась его запястья и вдруг сомкнулась на старческой руке словно железные оковы. Ур вздрогнул, испуганно попятившись, сердце его затрепетало, почувствовав ледяной холод смерти. Мир закружился перед глазами старого чародея, он пошатнулся и рухнул наземь, теряя сознание…
— Ну здравствуй, враг.
Элкор с трудом открыл глаза, уткнувшись носом в холодный мокрый песок. Морская волна мягко коснулась его щеки, окатив соленой прохладой. Чувствуя, как накаляется воздух от защитных заклятий чародея, Пастух усмехнулся, с шипением вгоняя нож в край его тени.
— Не торопись, Ур, тебе не сбежать от меня. Не знаю имени твоего, но сияние твоей силы я запомнил навечно. Да, потрепали вы нас тогда, здорово потрепали.
Ур зашевелился, приходя в себя и пытаясь сесть.
— Так будет всегда, демон. Никто из вас не вправе находиться в мире Яви.
Пастух кивнул, соглашаясь с его словами, и развел руками, будто пытаясь охватить целый мир.
— Ты думаешь, все это ваше? Вы действительно чувствуете себя хозяевами? Да посмотри же на себя, старый никчемный человечишка! Где твоя былая сила? Ты слаб, тело не слушается тебя! Ты даже не смог распознать врага, покуда он не коснулся твоей руки. И ты осмеливаешься предъявлять права на целый мир?!
