— Я тебе не позволю. Слышишь! Я не буду пускать тебя, и все. Ты скоро сама очнешься и увидишь, как мерзко…
Упрямая складка меж бровей Юдите расправилась. Юдите глядит на море. Полнеба уже затянулось синевато-алыми тучами.
— Я знаю, — говорит она. — Может, я тоже идиотка, но не такая уж большая. Смотри, Липст, гроза будет! Я боюсь грозы.
— Дай слово, что Шумскис никогда к тебе не придет. Дай слово, что ты больше никогда не будешь с ним разговаривать!
Юдите уже успела стряхнуть осадок от этого разговора, как стряхивают с рукава случайно приставшую соринку. Она опять беззаботно смеется.
— Липст! Ну что ты злишься? Даю тебе слово. Ты сам видел, как я сбежала от него на карнавале. Я буду делать все, как хочешь ты. Мне нравится, что ты такой смелый и сильный. Тебе бы надо отлупить меня.
Юдите, прижавшись головой к плечу Липста, так неимоверно серьезно смотрела ему в глаза, что тот не выдержал и улыбнулся.
— Ты мог бы побить меня?
— И еще как!
Юдите смеется.
— Как ты думаешь, гроза пройдет стороной?
Липст поглядел на тучи.
— Ничего страшного. Побрызгает дождик, и все.
Они молча идут вдоль самой воды. Рука Юдите в руке Липста. Солнце потускнело. В воздухе повисла горячая мгла. Тревожно кричат чайки. В их нервном кряканье замешательство и страх. Что-то надвигается, воровато подкрадывается. Все живое и неживое затаило дыхание, силится распознать шаги грозного пришельца. Напряженное безмолвие. И все же что-то близится, близится.
— Гроза идет прямо на нас, — Юдите беспокойно озирается. — Ветер, кажется, с той стороны.
— Гроза идет с собственным ветром.
— Что нам делать?
— Ты хочешь домой?
— Я сама не знаю, куда я хочу.
Тишина. Вдали слышны раскаты грома. Жалобно мычит забытая на лугу корова. Низкие синеватые тучи мчатся над вершинами деревьев, словно муть, подхваченная стремительным потоком, но черное ядро грозы кажется неподвижным. Высоко взметнувшееся в небо и сверху заостренное, оно напоминает голову огромной кобры, занесенную для удара.
Безмолвие. Свет быстро меркнет. Вдали мечутся молнии.
— Уж скорее бы началась, — Юдите обхватила руками плечи. — Мне что-то прохладно.
— Сейчас польет, — сказал Липст. — Давай соберем одежду.
Сперва налетел легкий шелест. Вскоре он перешел в мощный шум, словно зашептала в испуге тысячеголовая толпа. И вдруг точно прокатился гигантский каток. Деревья пригнулись и задрожали. Взметнулся песок и облетевшие листья. Большие и шумные, упали первые капли дождя.
Они бегут к поселку. Сверкает молния, разметывая длинные фиолетовые тени. Оглушительно грохочут раскаты грома. Юдите выбилась из сил, Липст тянет ее за руку. К счастью, неподалеку на песке перевернутая лодка. Забраться под нее можно только ползком. Липст хохочет. Потоки дождя и сумасшедший бег вырвали его из тягостного оцепенения. К нему снова вернулась бесшабашная удаль. Эта веселая радость взбурлила в самых глубоких родниках памяти: гроза и босые ноги, сверкающие лужи и теплые шумные реки возле уличных водостоков, бумажные кораблики и капли дождя на носу. Все это как встреча с чем-то близким, дорогим и издавна знакомым.
Гроза буйствует прямо над ними. Удары грома следуют один за другим. Под увесистыми каплями рассохшееся дно старой лодки гремит, как барабан. Перед «входом» встает текучий занавес водяной бахромы.
Липст ощущает на лице дыхание Юдите, чувствует, как частыми толчками вздымается ее грудь. Рука Юдите находит руку Липста и доверчиво ложится на нее. Он накрывает Юдите пиджаком и обнимает ее крепко, крепко.
— Не бойся, милая. Скоро пройдет!
— Я и не боюсь. Я только дрожу.
— С нами ничего не может случиться.
— Когда ты со мной, я ничуть не боюсь. Ты меня
любишь?
— Я из-за тебя как помешанный.
— А ты любил бы меня некрасивую? Совсем–совсем некрасивую?
— Да, Юдите! Да!
Она обнимает Липста. Его губы ищут губы Юдите.
— Липст, мне страшно! Если бы ты знал, какая я некрасивая!
— Ты самая красивая, самая лучшая!
В плоском сумеречном свете отчетливо видно лицо Юдите. Лоб обрамлен легкой тенью и кажется совсем темным, а глаза лучатся и искрятся удивительным сиянием. Прекрасна она или уродлива, Липсту сейчас безразлично. Он об этом не думает. Он знает лишь, что нет для него ничего дороже этого лица. Они друг подле друга. В белых вспышках молний, в громовом неистовстве грозы рушатся время и пространство. Глаза Юдите все ближе и ближе, в них молнии, море и берег. Вот они совсем близко, и теперь в них весь мир.
