Разумеется, всеми финансовыми вопросами занималась я. У Эдварда были изысканные манеры, но особым умом он не отличался. Однако он был необходим мне, поскольку инвесторы никогда не станут доверять женщине в той же степени, что и мужчине.
– Уэйнрайт сказал мне, что сотрудничал с тобой и на самом деле это ты владела гидропатической клиникой.
Кэролайн ответила не сразу.
– Теперь все разрушено. Почему бы и не признаться тебе? Уэйнрайт был моим давним помощником, еще по Европе. Мне понадобилось время, чтобы придумать, как его использовать. Он подслушивал, как богатые пациенты клиники обсуждали возможности для инвестиций, а потом пересказывал эти разговоры нам.
– Лорд Палмерстон говорил мне, что доверял тебе настолько, что даже посвящал в правительственные секреты. Например, ты спрятала доктора Мандта в своей клинике.
Кэролайн хмуро взглянула на Де Квинси:
– Значит, ты задавал вопросы даже премьер-министру?
– У нас с ним необычные отношения.
– Я тоже полагала, что у нас с ним были необычные отношения. Но теперь уже нет. – Кэролайн снова и снова оглядывалась на перегородку, за которой лежал труп. – Я всю жизнь шла к своему невообразимому положению. И едва не поднялась еще выше. Сделать своего внука лордом – что может быть лучше этого? Но я все потеряла за одну ночь.
С улицы донесся грохот подъезжающего экипажа, который остановился перед домом.
– Это за нами, – сказал Де Квинси. – Я провожу тебя до Парк-лейн.
– Томас, почему ты не поверил мне?
– Меня с самого начала встревожило твое внезапное появление возле дома лорда Палмерстона тем субботним утром. Ты следила за моими успехами и прочла все мои книги. Ты узнала из них многие подробности моей жизни. Но ни разу не попыталась связаться со мной, хотя было совсем не трудно послать запрос в журналы, для которых я писал, или издателям, публиковавшим мои сочинения. – Де Квинси посмотрел на бутылочку с лауданумом. – Видишь ли, я так мало забочусь о себе, что не жду, чтобы кто-то другой стал обо мне заботиться. Меня самого поражает преданность Эмили в ущерб своему собственному счастью. Поэтому я не мог не удивиться твоему внезапному желанию встретиться со мной. Может быть, тебе что-то от меня нужно? Вот что я подумал.
С гулким топотом констебль прошел по коридору и остановился у двери гостиной:
– Карета к вашим услугам, мистер Де Квинси.
– Одну минуту, – ответил ему Любитель Опиума. – Не могли бы вы подождать нас снаружи?
– Хорошо.
– Так что же ты хотела от меня, Кэролайн? – спросил Де Квинси.
– Как ты верно подметил, доктор Мандт прятался в гидропатической клинике. Убийство Дэниела Харкурта, направлявшегося в Седвик-Хилл, привлекло к ней внимание газет и полиции… а возможно, и русских. Я подумала: если привезти тебя в клинику, появление такого знаменитого человека настолько всех заинтересует, что доктор Мандт сможет незаметно уехать.
– В конце концов твой план удался. Уэйнрайт доставит его туда, где Мандту нечего будет опасаться. Скажи, Кэролайн, ты точно привезла меня в Седвик-Хилл не для того, чтобы, после того как Стелла убьет своего мужа, я обнаружил улики, позволяющие обвинить в этом убийстве Гарольда?
– Я ничего об этом не знала.
Де Квинси обдумал ее слова и кивнул:
– Разреши мне проводить тебя к карете. Обопрись на меня, чтобы не перетруждать больную ногу.
Она приняла его руку и поднялась с кресла с помощью трости. Кэролайн была так высока ростом, что рядом с ней Де Квинси казался еще меньше, чем был на самом деле. И все же он сумел поддержать ее.
– Томас, в субботу ты спросил меня, есть ли что-то, что я хотела бы изменить в своей жизни?
– Да, такой момент, который меняет все. Если бы что-то не случилось или случилось бы иначе, то все могло бы сложиться по-другому.
Кэролайн крепче оперлась на его руку.
– Мне хотелось бы, чтобы ты не уезжал в Итон. Мне хотелось бы, чтобы ты остался со мной в том ужасном доме на Греческой улице. Когда Брунелл ворвался в дом и с испуганным видом заявил, что мы должны срочно уехать, ты мог бы сказать ему, что не отпустишь меня с ним, а будешь сам обо мне заботиться.
– Да. Мы могли бы стать одной семьей, – согласился Любитель Опиума. – Ты, я и Энн.
