— Я перебрал тысячу молитв, — продолжал альбинос. — Но каждый раз в последнюю минуту понимал: все это не то. К примеру, я подумал: «Мама, пусть Амиго там, наверху, будет счастлив». Но ведь для него счастьем было право убить альбиноса. Потом я подумал…
— Если бы бог прислушивался ко всем молитвам, люди перестали бы молиться. Потому что не осталось бы людей. Во всякой молитве почти всегда есть что-то, противоречащее молитве другого.
Кабаланго присел у дерева и потерся спиной о ствол.
— Раз так, — продолжал он, — помолимся, чтоб нас никогда не нашли. Ведь прежде всего Амиго был португалец. Не знаю, что уж они там ищут, но сегодня утром в Вирьяму появилось много португальских солдат.
И Кабаланго рассказал брату обо всем, что видел.
10 час. 30 мин.
Он пальцем пересчитал их. Сорок пять. Все собраны в часовне — одни примостились в проходах, другие сидят на скамьях или стоят в глубине. Сержант Джонс подошел к коменданту и прошептал что-то на ухо. Португальский офицер махнул рукой, как бы желая сказать, что это не имеет значения.
— Я собрал вас, жители Вирьяму, потому что вы понадобились родине. Мы пришли сюда не для того, чтобы причинить вам зло, — начал комендант ди Аррьяга.
Он сделал паузу, выжидая, пока сержант Джонс переведет; взгляд его скользнул по фигурам восьми солдат, стоявших вдоль стен часовни. Голос Джонса взвился и затих, сопровождаемый одобрительными кивками.
— Итак, мы пришли сюда не для того, чтобы причинить вам зло, — продолжал комендант ди Аррьяга. — Но бандиты захватили одного португальского гражданина. Они направились к вашей деревне, потому что, должно быть, собираются перейти где-нибудь поблизости границу. И возможно, вполне возможно, они уже тут и нашлись предатели, которые спрятали их. Еще раз повторяю: мы пришли сюда не для того, чтобы причинить вам зло. Но я должен отыскать моего сына, невинно пострадавшего, который всегда мечтал об одном — верой и правдой служить нашей общей родине.
Комендант снова сделал паузу, чтобы Джонс успел перевести. Какой-то негр с выпрямленными волосами ему улыбнулся. Интересно почему? Все же остальные, за исключением одной или двух девочек, которые пытались спрятаться за старших, хранили на лицах одинаково полусонное выражение вечной усталости. Как же могло получиться, подумал комендант, что страны, куда более могущественные, чем Португалия, позволили этим ленивым и тупым существам изгнать своих властителей. Надо обладать богатым воображением, чтобы представить себе, будто они способны к бунту и жестокости. Ему вспомнились слова отца: «Они совершенно не опасны, пока поклоняются нашим богам». В связи с чем он это сказал? Но разве те, кто похитил его сына, уверовали в других богов? Кулаки его внезапно взметнулись над головой сержанта Джонса и раскрылись в широком жесте дирижера, выбрасывая из растопыренных пальцев тяжкий гнет неукротимого желания устрашить, подмять под себя всех присутствующих.
— Помолчи-ка минутку, Джонс. Скажи им вот что: и они, и я — все мы португальцы. Пусть мои слова врежутся в них до самого пупка. Великий наш президент Салазар говорил: настоящие патриотические чувства можно испытывать только по отношению к Португалии. Иными словами, все, кто делает вид, будто хочет помочь вам через голову избранных или назначенных представителей власти, являются нашими общими врагами. Конечно, мы не кричим с утра до вечера о том, сколько каждый день строим для вас школ, дорог, мостов. Так же как не говорим о том, сколько земель, принадлежащих государству, даем вам обрабатывать бесплатно. А разве эти бандиты скажут вам, что раньше, до того, как мы появились здесь, ваши предки только и делали, что истребляли и пожирали друг друга?
И комендант ди Аррьяга умолк, с трудом переводя дух. Джонс велел всем собравшимся поаплодировать, и разразилась настоящая овация. Коменданту достаточно было закрыть гла-, за, чтобы представить себе, как однажды ему вот так же будут аплодировать, — но уже не жалкие мартышки, а настоящие португальцы — жители Лиссабона.
— Вы когда-нибудь слышали, чтобы ваши белые братья в метрополии хотели сменить правительство? — продолжал комендант ди Аррьяга. — Вы хоть раз такое слышали? Нет. Так почему же те, кто выдает себя за освободителей, не желают сначала показаться в Португалии? Да потому что не смеют, так как все права, обещанные и гарантированные нашей конституцией, распространяются только на португальцев. Значит, эти люди не могут быть вашими братьями, поскольку и вы, и я, повторяю, все мы — португальцы. А тех, кто подстрекает вас к мятежу, науськивают коммунисты — люди, которые не верят в господа бога.
