По вышеприведенному письму миссис Ламберт вы можете заключить, что она, как все хорошие женщины (да почти и все дурные тоже), была сентиментальна; и когда она посмотрела на Гарри Уорингтона, лежащего на ее лучшей кровати, после того кик полковник пустил ему кровь и вправил вывихнутое плечо, когда, держа мужа за руку, она увидела, что юноша спит сладким сном, порой что-то невнятно шепча, а на его щеках играет легкий румянец, она объявила, что он настоящий красавец, и с грустью признала, что оба ее сына — Джек, оксфордский студент, и Чарльз, только что вернувшийся в школу после осенних каникул, — наружностью далеко уступают виргинцу. Как прекрасно он сложен, а его рука, когда папочка отворял ему кровь, белизной поспорила бы с ручкой любой знатной девицы!
— Да, ты прав, Джек был бы не хуже, если бы не оспины, ну, а Чарли...
— Пошел в отца, милая Молли, — сказал полковник, глядя на свою честную физиономию, отражавшуюся в небольшом зеркале с гранеными краями и лакированной рамой, перед которым наиболее почитаемые гости достойного джентльмена и его супруги наклеивали мушки, пудрились или брились.
— Разве я сказала это, милый? — с некоторым испугом шепнула миссис Ламберт.
— Нет, но вы это подумали, миссис Ламберт.
— Почему ты умеешь так правильно угадывать чужие мысли, Мартин?
— А потому, что я фокусник, и потому, что ты постоянно высказываешь их вслух, душа моя, — ответил ее муж. — Не бойся — после лекарства, которое я ему дал, он не проснется. Потому что стоит тебе только увидеть молодого человека, и ты тут же принимаешься сравнивать его со своими сыновьями. Потому что стоит тебе только услышать про какого-нибудь молодого человека, и ты уже начинаешь раздумывать, которой из наших девочек он сделает предложение.
— Не говорите глупостей, сэр! — ответила его супруга, прижимая ладонь к губам полковника. К этому времени они уже тихонько вышли из спальни в соседнюю гардеробную — уютную комнату, отделанную дубовыми панелями, где стояли лакированные шкафы и комоды, хранился дорогой фарфор, в воздухе веял приятный запах свежей лаванды, а на окнах, выходивших в сад, висели муслиновые занавески.
— Не станете же вы отрицать, миссис Ламберт, — начал опять полковник, что минуту назад, пока вы смотрели на этого юношу, вы думали: "А на ком из моих девочек он женится? На Тео или на Эстер?" Вспомнили вы и Люси, хотя она сейчас в пансионе.
— От тебя ничего нельзя скрыть, Мартин Ламберт, — со вздохом сказала его жена.
— Твои глаза ничего не умеют скрывать, душа моя. И почему вам, женщинам, так не терпится поскорее продать и выдать замуж своих дочерей? Нам, мужчинам, вовсе не хочется с ними расставаться. И мне, например, этот юноша нравился бы куда меньше, если бы я думал, что он собирается похитить у меня одну из моих милых девочек.
— Право, Мартин, я сама так счастлива, — ответила любящая жена и мать, бросая на мужа самый нежный взгляд, — что, натурально, хочу, чтобы мои дочери последовали моему примеру и тоже были счастливы!
— Ах, так вы считаете, миссис Ламберт, что хорошие мужья — совсем не редкость и их можно подбирать каждый день: стоит только выйти за ворота, а он уж там лежит, точно куль с углем?
— Но, сэр, разве не само провидение распорядилось, чтобы этот молодой человек упал с лошади у наших ворот, а потом оказался сыном моей школьной товарки и старинной подруги? — осведомилась его жена. — Это не может быть просто случай, уж поверьте, мистер Ламберт!
— И, конечно, это тот самый незнакомец, которого ты три вечера подряд видела в пламени свечи?
— И в камине тоже, сэр! Два раза уголек выскочил совсем рядом с Тео. Можешь, конечно, смеяться, а все-таки приметам лучше верить! Разве я не видела совершенно ясно, что ты возвращаешься с Минорки и разве ты не приснился мне в тот самый день и час, когда тебя ранили в Шотландии?
— А сколько раз ты видела, что меня ранили, когда я был цел и невредим, душа моя? Сколько раз ты видел; что я болен, когда со мной не случалось ровно никакой беды? Ты вечно что-нибудь предсказываешь, и, конечно, хоть изредка твои пророчества должны сбываться. Ну, пойдем. Оставим нашего гостя спать, а сами пойдем к девочкам: им пора заниматься французским.