Бенита торжествующе взирала на него с покосившейся палубы шлюпа.
— Ну что, там мягко?
— Забирайтесь ко мне на плечи. Сделайте пару шагов, и вам это удастся.
— Я вешу больше девяти стоунов! — жизнерадостно заявила Бенита.
— Это всего лишь детский жирок, — бесстрастно заметил ее отец. — В твоем возрасте твоя мать была точно такой же.
— Девять стоунов — это не вес, — сказал Мартин.
— Когда я сяду на вас верхом, вы почувствуете этот вес. Мы оба увязнем в песке и застрянем тут навсегда. Кстати, почему вам так не терпится от меня избавиться?
— Ну, если хотите знать, на моем судне я привык быть один.
— Вам не кажется, старина, что вы довольно грубо разговариваете с леди? — запротестовал Мервин.
— Это звучало бы грубо, если бы она была леди, — сказал Саймон Чэпмен, разглядывая наряд дочери с одобрением и одновременно с осуждением.
— Вы все ведете себя отвратительно, да еще в мой день рождения!
Бенита с гордым видом перемахнула через поручни шлюпа и прыгнула на мель как можно дальше от Мартина. Она провалилась в песок почти до талии.
— Быстрее двигайтесь ползком! — закричал Мартин. — Иначе вас засосет!
Он, то подталкивая, то волоком таща Бениту за собой, добрался до края мели, где две пары рук уже тянулись к ней над бортом ялика.
— Ты вся в грязи, — небрежно бросил Мервин.
— Зато ты нет, а это самое главное, — огрызнулась Бенита.
Мартин снова перебрался через поручни на свой шлюп. Мервин завел подвесной мотор, и Саймон Чэпмен прокричал, перекрывая треск:
— Я прослежу, чтобы вам вернули ваши вещи. Спасибо за все, что вы сделали.
Ялик рванулся вперед, оставляя за собой пенистую волну. Бенита оглянулась через плечо и, вдруг улыбнувшись Мартину, помахала рукой — да так энергично, что чуть не заехала Мервину в глаз.
Мартин не спеша помахал в ответ, потом сел, закурил трубку и стал ждать, пока высохнут его штаны, а прилив тем временем подойдет к берегу.
Девушка забыла свою одежду — она лежала мокрой кучкой на столе рядом с морскими картами. Он аккуратно свернул карты в рулон. Потом снова услышал треск мотора и поглядел на «Черного лебедя». Ялик отваливал от яхты, однако на этот раз двигался в противоположном направлении, и, насколько Мартин мог разглядеть, в нем находился один Саймон Чэпмен. Это означало, что Бенита и ее друг остались на яхте одни. Мартин криво улыбнулся. Теперь они помирятся, решил он, девица только лает, да не кусает и к тому же без ума от этого парня.
Через несколько секунд он увидел, как от берега отошел катер яхт-клуба, за ним на буксире тянулся ялик с «Черного лебедя». Катером управлял один из работников лодочной станции, рядом с ним сидел Саймон Чэпмен. Они приближались к «Редкой птице». Человек в катере выключил зажигание и крикнул:
— Хватайте конец! Мы снимаем вас с мели!
Мартину не требовалось повторное приглашение. Катер, чихая мотором и вспенивая воду, перемешанную с песком, мало-помалу сдвинул шлюп с мели на более глубокое место в канале. Мартин быстро поставил парус.
— Спасибо! — крикнул он.
Чэпмен помахал ему рукой.
— Как вернетесь, загляните ко мне в клуб. У меня есть для вас предложение.
— Загляну очень скоро, — отозвался Мартин. — Слишком поздно для дальней парусной прогулки, да и прилив еще слабый. Я возвращаюсь на свою стоянку.
Чэпмен жестом показал, что понял его.
Часа через два Мартин в новых брюках и чистой рубашке подошел к зданию яхт-клуба. Ему не нужны никакие одолжения от Чэпмена, но бизнес есть бизнес. И если, как говаривал Дейв, что-то подвернется, не стоит сразу воротить нос.
Мартин открыл дверь и вошел. Большие эркеры, выходящие окнами на гавань, были заставлены столиками. Мужчины и женщины за ними пили и разглядывали суда, стоявшие внизу на якоре. Он сразу увидел Чэпмена, Мервина и Бениту и испытал нечто вроде шока. Чэпмен громко окликнул его, а Бенита помахала рукой.
Сейчас она была совершенно другой. Блестящие гладкие волосы высоко зачесаны надо лбом. Одетая в чрезвычайно элегантное платье из шелка в розочку, с корсажем на косточках, Бенита выглядела женственной и совсем не атлетически сложенной, как Мартину показалось сегодня днем. Выражение «английская роза» невольно пришло Мартину на ум, и он подумал: «Как могло случиться, что у этого коренастого лысеющего человека с бычьей шеей такая очаровательная дочка?»
