Папа качает головой и ставит миску с овощами на стол.
– Почему ты зациклилась на этой мысли? – спрашивает он.
– А куда мне деваться? Не могу выбросить ее из головы.
Он задумывается. Он любит разгадывать интересные кроссворды.
– Кто твои пять человек? – спрашивает он, доставая новую порцию своего домашнего пива.
– Только не это, пожалуйста, – говорю я, морщась, оно еще не выветрилось у меня из головы. – Я купила красное вино.
Он внимательно читает этикетку и ищет штопор в выдвижном ящике на кухне.
– Там крышка откручивается, – говорю я. – Сама не знаю. То есть я знала. Но теперь уже не уверена. – Я наливаю сок с противня в судок с подливой и перемешиваю.
– Вот почему тебя это так мучает. Хочешь, угадаю? – говорит он, садясь за стол. Наливает вино, делает глоток. – Мэрион конечно же. Джейми, хотя… Циклоп, Полин и, возможно, я?
Он спрашивает это с такой надеждой, что мне хочется обнять его крепко-крепко, стиснуть до смерти, но я несу подливу.
– Ты на сто процентов, – говорю я. – Это единственное, в чем я уверена. – Я ставлю подливу на стол. Мы садимся.
– Аллегра, какая вкуснятина. – Он церемонно поднимает руки. И я рада, что он снова стал собой. – Ну что, я угадал?
– В яблочко.
– Какой приз мне полагается?
– У Джейми и Мэрион будет ребенок, – говорю я.
– Вместе? – спрашивает он.
Я киваю, но не смотрю на него. Боюсь, что расплачусь, если взгляну.
– Ну что ж. Было бы умопомрачительным совпадением, если бы по отдельности.
Я отрезаю кусочек баранины, картошки с маслом, нанизываю мятный горошек на вилку.
– С Циклопом я не общалась с тех пор, как уехала с острова, – говорю я, прежде чем отправить все это в рот.
– Я вижу его иногда, разъезжает в фургоне с громкоговорителем на крыше, в костюме чудовища, – говорит папа.
– Чубакки, – поправляю я с невеселым смехом. – Диджей Чуи. Из «Звездных войн». Он возит людей на катере к острову Скеллиг-Рок в костюме Чубакки и показывает им убежище джедаев.
– Опять эта чепуха из «Звездных войн».
– У людей хоть работа есть. И это привлекает туристов. Они нужны нам.
– Мы превратились в Диснейленд. Скоро Макдоналдс откроют, помяни мое слово.
– Какая разница, зачем они приезжают, – посмотреть тупиков или пещеру из «Звездных войн»?
В ответ он только молчит.
– С Полин я перестала общаться, – говорю я. – Она дважды приезжала ко мне в Дублин, но всего на день, и времени ни на что не хватало, она спешила на обратный поезд.
– Она держится на расстоянии, наверное, не хочет навязываться.
– Она не звонила мне с нашей последней встречи. И мы не переписываемся.
– Чтобы танцевать танго, нужны двое, – говорит он. – Расскажи, с кем ты общаешься в Дублине? – спрашивает он.
Я вожу вилкой по тарелке, потому что внутри накипает ужасное чувство, живот крутит, в горле стоит ком, и мне кажется, я вот-вот разревусь, – я вдруг осознала, что у меня нет пяти человек, ни в Дублине, ни здесь. В Дублине я могла притворяться, что они все еще мои друзья, и я действительно так думала, хоть и злилась на них иногда, но здесь все стало очевидно. Вот почему эта фраза так больно ранит меня. Потому что где-то в глубине души какой-то первобытный инстинкт давно уже понял – раньше, чем голова, – что у меня нет пяти человек.
– Прояснилось, – говорит он, глядя в окно, меняя тему.
– Да.
– Нас ждет чудесный день.
Я прочищаю горло.
– Сегодня утром был марафон. Забег на десять километров, до Чапелтауна и обратно.
Папа смотрит на погоду за окном, словно представляя, как невесело было бежать этим бедолагам, затем накалывает картофелину на вилку, проводит вокруг горошка, стараясь вобрать побольше соуса, и отправляет в рот. Картошка мелкая, а рот у него большой.
– Прекрасный ужин, Аллегра, спасибо, – говорит он, проглотив.
– Не за что. С Пасхой, пап, – говорю я, радуясь и грустя одновременно. Огорчаясь, что у меня нет пяти человек. Ликуя и восторгаясь тем, что у меня есть один.
– С Пасхой, – говорит он улыбаясь, – что бы это ни значило.
Мы чокаемся бокалами вина.
– Джерри сказал, что ты не ездишь на машине уже много недель.
– Ты виделась с Джерри?
– Сегодня утром.
– В городе? – спрашивает он.
– Он был дома.
