Кончики пальцев правой руки нежно касаются моих шрамов. Созвездие из пяти звезд. Пять человек. Эта фраза снова нарушает мой покой.
Папа заходит в дом, снимает обувь, как я его и просила.
– Пропал ягненочек, – говорит он.
– С шерсткой белой как снег? – спрашиваю я.
– Вообще-то да, всезнайка, и надеюсь, это не он в духовке.
Он смотрит на меня. Он видит мою руку.
– Пять, – говорю я, – пять человек. Четыре конечности и голова, которая ими управляет. Пять пальцев на руке, пять пальцев на ноге.
Он садится, заинтригованный.
– Пять, – говорит он, включаясь в игру. – Пять органов чувств: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Пять, – продолжает он, – число Меркурия.
– Лев – пятый астрологический знак зодиака, – добавляю я.
Мы оба думаем. Он опережает меня.
– Пять гласных в английском алфавите, – говорит он.
– Дай пять, – говорю я, поднимая руку в знак ликования.
Он хлопает меня по руке.
– Пять строк в лимерике, – говорит он, – пять лучей у морской звезды, пять сердец у дождевого червя.
Я смеюсь.
– Пять игроков в баскетбольной команде.
– Пять музыкантов в квинтете, – парирует он.
– Пять олимпийских колец, символизирующие пять континентов.
Он делает вдох и замирает.
– Молодец, Аллегра.
Меня уже не остановить.
– Пять – любимое число Коко Шанель. Она всегда запускала новую коллекцию на пятый день пятого месяца.
– Я не знал, – говорит он, задумчиво откинувшись назад. – На ужин, – произносит он наконец, – я съем пять картофелин.
Я улыбаюсь.
Папа смотрит, как я провожу пальцами по шраму в форме w на моей руке. Я вслух называю звезды, переходя от веснушки к веснушке.
– Сегин, Рукбах, Нави, Шедар, Каф.
– Это какое созвездие? – спрашивает он.
– Кассиопея, – говорю я. – Царица на троне. В греческой мифологии она правила Эфиопией. Она была матерью Андромеды и хвасталась, что она и ее дочь красивее богов моря. В наказание за тщеславие Посейдон приковал ее к трону на небе.
– Сурово, – говорит он. Затем наклоняется вперед, положив локти на колени. Отворачивается от моей руки. Возможно, ему неприятно видеть, что я расстроена. А он знает, что я расстроена, когда вожу пальцем по шрамам, но это лучше, чем делать новые шрамы.
– Ты мне расскажешь, почему мы обсуждаем цифру пять? – спрашивает он.
Я перестаю тереть кожу.
– Есть один парень, – начинаю я со вздохом.
Он улыбается.
– А-ха!
– Ничего такого. Он нагрубил мне. Я выписала ему штраф, и он взбесился. Он сказал: «Ты среднее арифметическое пяти человек, с которыми чаще всего общаешься».
– И это ты называешь грубостью? – спрашивает он озадаченно.
– Он не имел в виду ничего хорошего, пап. Он назвал меня неудачницей, порвал штраф на мелкие кусочки и бросил их мне в лицо.
– А! Вот тебе и Дублин, – говорит он и умолкает.
– Что ты думаешь об этом? – спрашиваю я.
– Я думаю, парень, который сказал тебе такое, чудак, и это еще мягко сказано.
– Все мы чудаки.
– Согласен. Ты среднее арифметическое чего – еще раз? – спрашивает он.
– Пяти человек, с которыми ты чаще всего общаешься, – говорю я.
Он обдумывает.
– Любопытное высказывание, – говорит он. – Обыгрывается закон средних чисел.
Духовка пищит, баранина готова. Я вынимаю ее. Кухня наполняется еще более аппетитными запахами. Поджаристая корочка, соки стекают на дно противня. Идеальная подлива. Веточки розмарина и размягченные зубчики чеснока выступают из проколотого мяса. Я ставлю баранину остывать. Сливаю воду, в которой варился молодой картофель, пар обдает мне лицо, затем обильно смазываю маслом «Керриголд». Перемешиваю мятный соус с зеленым горошком, нарезаю мясо и тут же съедаю нежные кусочки, которые остаются на ноже.
– Что значит закон средних чисел, пап? – спрашиваю я.
– Да ерунда в духе закона Мерфи, без какого-либо математического обоснования.
Он замечает, как помрачнело мое лицо, и идет на попятную.
– Как-то цинично получилось. Вижу, ты настроена серьезно, Аллегра, прости меня. Думаю, это больше созвучно закону притяжения, силе мысли, способной воплотить желаемое в жизнь, – говорит он. – Наше окружение влияет на нашу личность, черты характера, которые мы демонстрируем, и наше поведение.
– Да, пап. Так и есть, – говорю я, помешивая подливу и внимательно глядя на него. – Это он и имел в виду. Раз меня окружают… неудачники, значит, я тоже неудачник.
