А зачем нам еще о нем говорить? Разве ты уже не сделал свое дело?
Ты ужасно зла.
Да нет. В первый момент — да, я разозлилась, но теперь я знаю, что это не злость. Это нечто совсем другое, о чем, думаю, тебе знать ни к чему.
Великолепно. Вот это называется — сила духа. Пошли?
Согласна. Пошли.
Я испытываю приятное ощущение, что окончательно отделалась от тебя как от учителя и наставника — помнишь, так говорили прежде.
Надеюсь, это еще не окончательное решение. Сейчас ты свободнее, чем несколько часов назад. Реальность для тебя выглядит более безоблачной или, во всяком случае, более ясной. А ясность воодушевляет всегда, даже в худших, чем у тебя, обстоятельствах. Или ты чувствуешь себя настолько сильной, что решила впредь обходиться без моего знания человеческой природы? Тогда это еще более позитивно, поскольку еще более усиливает твое «я».
А ты, как я погляжу, оживился.
А ты — нет?
С одной стороны — да, с другой — нет.
Давай будем говорить о «да»: думаю, это в большей степени относится ко мне.
Давай будем говорить о «нет» — ведь теперь ты мне больше не нужен.
Хорошо. Я формально ухожу в отставку с поста учителя. В сущности, если подумать, когда-то это должно было кончиться. Оно и лучше. Теперь мы — просто двое людей, которые уважают и ценят друг друга.
Что я буду делать, когда вернусь в Мадрид?
Мне пришло в голову вот какое решение: не возвращайся, пока не будешь этого знать. Здесь хорошее место. Послушай, милая, дай времени возможность поработать, не пришпоривай себя: вечно эта спешка, вечно это рвение. В этом ты не изменилась ни в лучшую, ни в худшую сторону.
А в чем-нибудь, по-твоему, я изменилась в лучшую сторону?
Конечно, да, и ты даже не знаешь, до какой степени.
Да, понятно. А в чем еще?
Ну, полагаю, что и во многом другом тоже. И ты все так же умна.
Да, очень, ты уже в этом убедился.
Могу сказать, что далеко не каждый способен видеть свои проблемы так, как видишь ты.
Наверное, я мазохистка. Ты был прав, когда сказал, что я умнее своего мужа. И я правда умнее. Не думай, что это меня радует, или что мне это приятно, или что из-за этого я чувствую себя выше. Напротив, я чувствую себя так, что хуже некуда, потому что в наши дни и в нашем мире хорошего решения у этого дела быть не может.
Нужно врачевать, нанося раны, ты же знаешь.
Да не будь же ты таким тупицей! Ты думаешь, я мучилась бы, если бы все сводилось только к разводу? Временами кажется, что ты вообще ничего не понимаешь, что у тебя в голове вдруг погасли все лампочки. Я сказала, что я счастлива со своей семьей, со всей своей семьей, и это чистая правда. Вот именно это и делает положение таким ужасным, ты, дубовая башка! Я его люблю — по-своему, но очень люблю, и все же эта любовь — моя, а не его, — в которой присутствует еще и огромная доля благодарности, мало-помалу превращается во что-то такое, что меня душит. Я не перестала любить его, и у меня нет ни малейшего желания разлучаться с моими девочками или разлучать с ними его. Ты что, не понимаешь? Как поступают в таких случаях? Что делать, когда любить человека, от которого, кроме всего прочего, у тебя две любимые дочери, означает принимать жизнь, которая подавляет тебя как личность? Чет, не говори ничего, я не хочу знать твое мнение. Я просто думаю вслух. Вот и всё.
Я действительно вел себя как тупица.
Послушай, не говори глупостей — ты же знаешь, я просто несдержанна на язык.
Похоже, мы попали из огня да в полымя.
Издевайся, издевайся.
Никаких издевок. Я просто имел в виду, что мы наконец дошли до сути, а там уж посмотрим, к чему все это приведет. Не буду делать замечаний, которые, знаю, могут причинить тебе боль, но, думаю, я с самого начала ждал чего-то подобного. Все шло к тому. Проблемы в итоге всегда оказываются на дне того тайного колодца, в который мы на протяжении всей жизни сбрасываем свой балласт, думая, что швыряем его за борт.
Теперь ты говоришь только об одной проблеме. Я поняла: ты думаешь, что моя заинтересованность в этой поездке и работе с Армстронгом — это последствие… или, хуже того, ширма.
А разве это не так?
Какое-то время назад я согласилась бы с этим. Но теперь — нет.
