— Входи, ма, — сказал Рейч, улыбаясь. — Плацдарм пуст. Я услал Ванду и Манеллу погулять.
Дорс вошла, по привычке огляделась и села на первый попавшийся стул.
— Спасибо, сынок.
Некоторое время она сидела молча. Казалось, Империя всем своим колоссальным весом легла на её плечи.
Рейч подождал немного и сказал:
— Мне до сих пор не удалось спросить тебя о твоём отважном вторжении на дворцовую территорию. Не у каждого есть матушка, способная на такой подвиг.
— Об этом мы не будем говорить, Рейч.
— Ну хорошо, тогда скажи., по тебе никогда не скажешь, как ты себя чувствуешь, но сейчас такое впечатление, что ты вроде бы не в себе. Что случилось?
— Я действительно, как ты говоришь, не в себе. Настроение паршивое, поскольку я думаю об очень важных вещах, а с папой говорить о них невозможно. Он замечательный человек, но ладить с ним ужасно трудно. Его никакими силами невозможно вывести из равновесия. Начну говорить, что я волнуюсь за него, — он отмахнется и скажет, что всё это из-за того, что я без всяких оснований боюсь за его жизнь и стараюсь оберегать его.
— Ма, но это правда, ты действительно чаще всего боишься за папу безосновательно. Если у тебя на уме что-нибудь страшное, то скорее всего ты ошибаешься.
— Спасибо, утешил. Ты говоришь в точности, как он, а я не могу найти себе места. Просто не знаю, что делать.
— Ну, тогда тебе надо выговориться, ма. Расскажи мне всё. С самого начала.
— Всё началось с Ванды.
— Ах, со сна Ванды? Ма, лучше не продолжай. Папа, будь он на моём месте, не дал бы тебе дальше говорить. Нет, ты говори, конечно. Малышке приснился сон, и ты сделала из мухи слона. Это глупо.
— Я думаю, что это был не сон, Рейч. Я думаю, то, что она приняла за сон, было на самом деле явью, и в этой яви двое мужчин разговаривали о смерти её деда.
— Это всего-навсего твоя догадка. Как можно доказать, что это правда?
— А ты всё-таки представь, что это правда. Единственное слово, которое она запомнила, кроме слова «смерть», это слово «финики». При чем тут могут быть финики? Скорее всего она слышала какое-то другое слово, оно ей было незнакомо, но по звучанию слово напоминало слово «финики». Что это могло быть за слово?
— Ну, это уж я не знаю, — пожал плечами Рейч.
Дорс не оставила без внимания его реакцию.
— Ты, конечно, считаешь, что это плод моего больного воображения. И всё же, если это окажется правдой, это может означать, что против Гэри существует заговор — прямо здесь, среди сотрудников Проекта.
— Заговор среди сотрудников Проекта? Для меня это столь же невероятно, как поиск логики в детском сне.
— Однако во всяком большом коллективе существуют свои обиды, зависть, ссоры.
— Конечно, конечно. Мы говорим друг другу обидные слова, хмуримся, злорадствуем — всё, что угодно, но всё это не имеет никакого отношения к желанию убить папу.
— Тут всё дело в степени желания. И очень может быть, что различие крошечное, но его окажется вполне достаточно.
— Ни за что не заставишь папу поверить в это. И меня, кстати, тоже. Значит, — сказал Рейч, расхаживая по комнате, — именно этим ты занималась в последние дни — пыталась выявить так называемый заговор, да?
Дорс кивнула.
— Ничего не вышло?
Дорс опять кивнула.
— А тебе не показалось, что у тебя ничего не вышло именно потому, что никакого заговора нет и в помине?
Дорс покачала головой.
— У меня пока ничего не вышло, однако убеждённость в том, что заговор существует, осталась. Я это интуитивно чувствую.
Рейч рассмеялся.
— Это как-то банально. От тебя даже странно такое слышать, ма.
— Видишь ли, есть слово, похожее на слово «финики». Это слово «физики».
— При чем тут могут быть физики?
— В Проекте работают сотрудники разного профиля. В том числе и физики.
