Томас улыбнулся. Тай отработал на Абигейл пять лет. Он имел право ненавидеть ее.
«В следующий раз, как я воспылаю любовью, непременно покажу тебе свою избранницу».
Но Тай говорил совершенно серьезно.
«Томас, у нее контакты по всей столице. С преступными главарями, с полицией, с Вьет-Конгом. Она добьется всего, чего ни пожелает. Она может уничтожить кого ей вздумается. Она в Сайгоне зря время не тратила. У нее есть средства получить все, что она захочет».
«Господи, да она так неопытна, что с трудом могла найти дорогу в свой отель…»
«Она быстро делает успехи, мой друг. Поверь мне. У нее есть деньги, и ей нужна война — для того, чтобы пощекотать себе нервы. Боюсь, она разыгрывает очень опасную комбинацию. Она употребит связи, чтобы взять под контроль мужа и самой делать деньги для «Вайтейкер и Рид». Но не верь ей, Томас, — сказал Тай и несмело улыбнулся. — И не наступай ей на мозоль».
Но это было сказано слишком поздно.
У Томаса не было ничего, кроме своих нехороших предчувствий, слов Куанг Тая и знания Абигейл Вайтейкер-Рид, добытого за долгие годы, но он верил — был уверен — что она разузнала о его планах и послала весточку партизанам.
Он прочесал весь город в поисках информации и обнаружил достаточно фактов, которые убедили его в правоте Куанг Тая. У нее были контакты, деньги, хватка. Если бы все получилось так, как она задумала, она одним махом избавилась бы от двух бывших любовников: Жана-Поля, похитителя драгоценностей и шантажиста, и Томаса, твердолобого дурня средних лет.
Но он не сумел собрать доказательств того, что Абигейл Рид была кем-то иной, кроме как богатой, скучающей дамой из Бостона, потратившей в Сайгоне уйму денег и наговорившей кучу такого, что прежде никому не приводилось слышать. Томас вывернул весь Сайгон наизнанку, поставил все с ног на голову, но не нашел ничего, что можно было бы представить в уголовном суде.
Тогда же начали циркулировать слухи.
«Томас, о тебе говорят нехорошие вещи, — сказал ему его друг из государственного департамента. — Люди думают, что ты имел в тот день тайную встречу с представителями Вьет-Конга».
Стараниями Абигейл. Ее запашок чувствовался повсюду, хотя сама она пребывала в безопасности в Бостоне, оплакивая мужа и призывая направить дополнительную военную помощь правительству Южного Вьетнама.
В конце концов Томас взял на себя всю ответственность за трагедию, унесшую жизни троих людей, которых он любил, и, возможно, четвертого, с которым был только знаком. Если он прав, и Абигейл имела тайную связь с Вьет-Конгом, то показать на нее пальцем, когда нет никаких существенных доказательств, — это безумие. Значит, надо позаботиться об оставшихся членах своей семьи: Дженни, ее детях. Если он сделает попытку вывести Абигейл на чистую воду, разве она остановится и не станет угрожать им?
Томасу казалось, что он понемногу сходит с ума, что он всячески ищет, как бы не думать о собственной вине. Здравый смысл должен был подсказать ему: держись подальше от ее постели. Здравый смысл должен был подсказать: будь осторожнее, устраивая поездку по дельте Меконга.
Томас собирался взять с собой в Бостон десятилетнюю дочку Куанг Тая Там, но друзья погибшего Тая обещали позаботиться о ней во Вьетнаме. Томас погоревал об ее судьбе, вспомнив, как она мечтала о каменном сельском доме на Ривьере, о прекрасных розах, которые разводил ее отец, о запахе лимонов, цветов и Средиземного моря.
Правильно ли он сделал, когда уговорил их покинуть юг Франции?
«Я и сам непременно вернулся бы, — сказал ему Тай. — Запомни это, мой друг. Ты суровый человек, Томас, но к себе ты суровее, чем к другим. Что бы ни случилось со мной или с моей родиной, я не хочу, чтобы ты винил себя».
Господи Боже мой, да как он может себя не винить?
Через месяц после гибели мужа Абигейл стала председателем совета директоров и президентом компании «Вайтейкер и Рид».
После той трагической засады Томас Блэкберн перестал пользоваться доверием. Его фирма прогорела, а шансы стать послом испарились. Что-что, а став послом, он сделал бы Вьетнам главной темой американских газет, а этого ох как не хотели в правительстве. Оставалось немало людей, кто предпочитал творить свои дела во Вьетнаме быстро, тихо, неприметно, и уехать из страны, прежде чем им начнут задавать трудные вопросы.
