Она, в свою очередь, ни словом не обмолвилась ни о Камнях Юпитера, ни о разговоре с Давидом Рабином. Многое еще оставалось неясным, и не было никакой гарантии, что в ответ на ее доверие дед отплатит ей тем же. Вполне возможно, что он станет еще более скрытным. Кроме того, сказанное Давидом нуждалось в дополнительной проверке. Одно дело — думать, что Там берегла сапфиры, чтобы нелегально провезти их в Штаты в качестве запаса на черный день. Но к чему ей запасы, если она собиралась жить с Джедом? А может быть, она хотела устроить свою жизнь и жизнь Май без него? В конце концов, что Ребекка знает об их отношениях? О чем они договорились накануне гибели Там? Джед почти ничего ей не рассказывал.
И совсем другое дело — если Там знала, что у нее в руках Камни Юпитера императрицы Елизаветы.
Ребекка решила молчать, пока во всем не разберется сама.
Джеда не тронуло ее скверное настроение.
Не сумев проиграть достойно, Ребекка выскочила из гостиной и стала подслушивать, стоя на лестнице. Уловить удалось немного. Она уж собиралась бросить это дело, как вдруг дверь отворилась и в проеме появился Томас.
— Мне больно видеть, — сказал он, глядя на нее пылающим взором, — что Блэкберны настолько утратили честь и забыли о приличиях, что моя внучка унизилась до того, чтобы подслушивать конфиденциальный разговор.
Ребекка перевесилась через перила красного дерева и сказала:
— Джед тоже видел этого человека, правда? Он побывал в Сан-Франциско до того, как приехать в Бостон.
— Ребекка, если ты настаиваешь, Джед отсюда уйдет, и ни ты, ни я ничего не узнаем. Не усложняй себе жизнь и, прошу, уйди к себе в комнату. Я в состоянии разобраться с Джедом самостоятельно.
Ее дед всегда напускал на себя строгость, когда чувствовал, что вот-вот вспылит. Ребекка не считала нужным сдерживаться. Она взбежала по лестнице и захлопнула за собой дверь, зная, что весь этот несносный дом, в том числе Томас и в особенности Джед Слоан, видит ее позор.
Она провела бессонную ночь. Вспомнила улыбку Джеда, слова, какие тот ей шептал, когда они занимались любовью, чувства, которые он ей внушал. Ребекка была уверена, что он не мучится воспоминаниями о ней. Ведь она у него была не первая.
А еще ей не давали спать вопросы. Сомнения и страхи. Мысли о французе и о том, что так взбудоражило Джеда, что он приехал в Бостон после стольких лет, — в дом Элизы Блэкберн, где его, наверное, тоже одолевают неприятные воспоминания. О своем дедушке, который двадцать шесть лет таит в себе то, чем не поделился ни с кем, тем более с ней.
О Камнях Юпитера.
И о Май, новорожденной девочке, которую она спасла из сайгонского хаоса в апреле 1975 года. К утру Ребекка включила лампу на прикроватной тумбочке и внимательно рассмотрела симпатичное, умное лицо дочери Джеда Слоана на первой странице «Успеха». Если бы Там дожила до этих дней!
«Мой ребенок значит для меня все», — сказала она Ребекке незадолго до смерти.
Может быть, этот француз хотел погубить Май?
Сон никак не приходил. Ребекка проклинала деда за его неразговорчивость и беспощадность. Причем жестоким он был по отношению к тем, кого любил. К самым близким, и прежде всего — к самому себе.
К половине шестого Ребекка сдалась. Приняла душ, оделась, не озаботившись приданием себе чопорного вида: надела ярко-оранжевую рубашку, джинсы и кроссовки. Волосы, высохнув, торчали во все стороны. Сойдя вниз, она заглянула в гостиную. На диване спал Джед, укрывшись ветхим афганским пледом. Рядом на полу лежала одежда. Во сне он не метался и даже не ворочался. Ребекка еле сдержалась, чтобы не войти в гостиную и не сбросить его с ложа.
На кухне уже сидела Афина. Она штудировала учебник по анатомии. Ребекка налила себе чашку кофе и села рядом с ней, стараясь не смотреть на ужасные фотографии. Целеустремленная, сильная девушка, Афина была твердо убеждена, что в жизни каждой женщины хоть раз должен встретиться мужчина — искуситель. Ребекка не удержалась и сказала, что ее искуситель дрыхнет сейчас на диване в гостиной.
— Правда? — изумилась Афина. — Это он? Такой прекрасный. Красивый, нет? Он разбил многие сердца, я знаю. Что он с тобой делал?
