Это лишь усилило ее страх.
Абигейл могла объяснить все, что угодно: засаду, темные дела, кражи, Камни Юпитера — но она не могла отрицать, что ввела в заблуждение собственного сына насчет того, что отцом ребенка Там был Джед, притом сделала это намеренно. Конечно, можно было признать свою ошибку, но что тогда? Дальнейшие расспросы? Новые обвинения? Сын, который потеряет в нее всякую веру?
И, конечно, оставалась Май. Зная Квентина, Абигейл не сомневалась, что тот захочет сам воспитывать ее. Даже вероятный скандал в обществе не остановит его от исполнения «долга». Он никогда не простит ее за то, что она лишила его надежды на жизнь в Бостоне вместе с Там. И еще он не знал: Абигейл обрекла на смерть хитрую маленькую сучку.
«Дорогая миссис Рид, — говорилось в ее письме, — я знаю, что вы сделали с моим отцом. Я знаю, что в Сайгоне у вас многочисленные связи с преступным миром. Я знаю, что похитителем бриллиантов на Ривьере были вы. Камни Юпитера у меня. Я нашла их среди ваших вещей перед отъездом из Франции в 1959 году. Вы можете получить их, и я забуду все, что про вас знаю, если вы вернете мне Квентина. Я люблю его, и он любит меня. Если бы не вы, он ни за что бы не бросил меня, но вы ему сказали неправду, вы оболгали меня. А теперь помогите мне, миссис Рид, и я буду хранить молчание».
Там всегда будет хранить молчание, не так ли?
Абигейл испытывала страх перед Жаном-Полем Жераром так много лет, что с новым интриганом решила разделаться быстро и наверняка.
Правда, она не знала, как поведет себя Джед.
А он так и не захотел увидеться ни с ней, ни с Квентином. Вместо этого он заявил, что Май — его дочь и дочь Там, трагической жертвы суровых, пагубных последних дней Южного Вьетнама, и отправился в Сан-Франциско.
Его мать сказала, что у Джеда имеются все документы на ребенка. Абигейл тешила себя мыслью, что Джед и Там переспали друг с другом и Джед поверил, что Май — действительно его дочь. Должно быть, это был легкий флирт. Джед из тех честных малых, которые не заводят шашни на стороне, — ведь он был по уши влюблен в Ребекку.
Но Ребекка, очевидно, поверила, что Май — дочь Джеда. Никто не удивился больше, чем Абигейл, когда Ребекка и Джед расстались.
Абигейл решила ковать железо, пока горячо, и поэтому сочла благоразумным держать Джеда в отдалении от Бостона. Она дала понять, что возражает против признания им отцовства незаконного ребенка-полукровки и что не желает даже видеть девочку. Он ответил так, как она и рассчитывала: у нее четырнадцать лет не было от него известий.
Даже если у Абигейл оставались сомнения, кто отец Май — Джед или Квентин, то увидев дочь Там воочию, она больше не сомневалась.
Она ввела девочку в дом, моля Бога, чтобы Квентин, воспользовавшись ее отсутствием, убрался куда-нибудь подальше.
Он остался.
Он сидел в кухне на прежнем месте, когда Май улыбнулась ему так, что Абигейл не могла не вспомнить о Бенджамине.
— Май, — сказала Абигейл, положив руки на плечи девочки, — это Квентин, кузен твоего отца.
Май…
Успокоенный и немного удивленный радушным приемом, который оказала мать дочери Джеда, Квентин задержал дыхание и уставился на девочку, борясь с собой, чтобы не заплакать. Все в ней напоминало ему о Там — о том, как много он упустил, тогда как Джед стал частью ее жизни. Это их дочь, дочь Там и Джеда. Квентин давно простил их. Ведь это он бросил Там. Во всяком случае, так она думала. Тысячу раз он говорил ей, что не разлюбит ее вовек. Даже отправляясь в Бостон ползать на брюхе перед матерью и умолять ее о помощи, он взял слово, что Там будет ждать его. Он за ней вернется или устроит ее приезд в Бостон. Она, наверное, не придавала его словам большого значения. В те годы столько американцев не скупились на подобные обещания своим туземным подругам. Возможно, в свои двадцать два она понимала его лучше, чем он сам, и почувствовала, что он никогда не вернется, даже если появится такая возможность. Сколько дней прошло, прежде чем она сошлась с Джедом?
Когда мать сообщила Квентину, что Там переехала к Джеду и ждет ребенка, его фантазии слетать в Сайгон и привезти Там поутихли.
