Хотя, может, оно и к лучшему, что не возвратился. Преследую Абигейл через Квентина, Жан-Поль разрушил искусную сеть, через которую контрабандисты переправляли свой криминальный товар, но они его не винили. Они возложили вину на Квентина. Так что, если бы он вернулся во Вьетнам, Жану-Полю, без сомнения, пришлось бы спасать ему жизнь. Жерар чувствовал и свою долю вины в том, что Квентин бросил Там, хотя тот мог бы даже против воли матери организовать ее выезд из Сайгона, не въезжая в страну. Абигейл, естественно, ни за что не потерпела бы в своей семье вьетнамку, особенно дочь Куанг Тая.
Кроме того, Там очень много знала об Абигейл Рид. Жан-Поль предупреждал, чтобы она не думала о возмездии.
«О возмездии? — горько улыбнулась Там. — В своей стране я повидала так много горя и страданий, что возмездие конкретному человеку кажется мне слишком мелким. Нет, я хочу использовать то, что мне известно, чтобы добиться от Абигейл Рид того, чего хочу».
А хотела она не больше не меньше, как супружества с Квентином и проживания в Соединенных Штатах.
Жан-Поль незаметно присматривал за ней и Джедом. С ужасом он узнал о том, что в Сайгон прилетела Ребекка Блэкберн. Жерар молил Бога, чтобы Там уговорила Ребекку побыстрей возвратиться домой. Только бы ничего не случилось с безрассудной, прекрасной дочерью Стивена Блэкберна за время ее пребывания в Юго-Восточной Азии.
Наконец, в предрассветный час 29 апреля 1975 года Жан-Поль узнал, но было слишком поздно, что Там ходила к Абигейл и выложила ей то, что знала с 1963 года. Ответом Абигейл на требования Там стал наемный убийца.
Жан-Поль безустанно молился, чтобы Господь послал Там разума, чтобы она забыла о Квентине и поскорей уезжала из Вьетнама с Джедом Слоаном, но Там хотелось всего сразу: ребенка, Квентина, жизни в Соединенных Штатах. Квентин любит меня, повторяла она с трогательным чистосердечием.
Проходя по изысканной Маунт-Вернон-стрит, Жан-Поль сравнивал ее с улицами Парижа своего детства. Он был рад хоть ненадолго оставить горькие воспоминания о Куанг Таме. За годы плена он только потому и справился с одиночеством и страданиями, что время от времени восстанавливал в мельчайших подробностях детство, проведенное со своей эксцентричной, добродушной матерью. Гизела любила людей и хотела, чтобы те любили ее. Она все время играла в жизни — не для того, чтобы над кем-нибудь посмеяться или обмануть, просто ради удовольствия.
«Почему я не родилась баронессой?» — спросила она как-то сына и захохотала.
Так она стала баронессой. Затем Жан-Поль сделался удачливым автогонщиком, и Гизела уже не могла открыто признать знаменитость своим сыном, иначе беззаботная жизнь на Ривьере, где ей было так замечательно, оказалась бы под угрозой. Жан-Поль не возражал. Они с матерью всегда понимали друг друга.
Неужели она умерла, проклиная его?
Он отбросил мрачные мысли, преследовавшие его тридцать лет.
Машинально он взглянул на великолепный дом Абигейл и заметил невысокую черноволосую девочку, задержавшуюся у кованой калитки. Девочка раскосыми глазами рассматривала веерообразное окно над дверью в дом.
Внутри у него все похолодело, когда он узнал ее.
Май Слоан.
Нет!
Жан-Поль отшвырнул пластиковый стаканчик и побежал.
Камни Юпитера, справедливость и возмездие, — не стоят еще одной человеческой жизни.
Жизни ребенка.
С больной ногой он не мог бежать достаточно быстро. И что ты станешь делать, если даже догонишь ее? Она закричит. Выйдет Абигейл. Она сразу поймет, что это дочь Квентина — у Май это на лице написано — и пригласит девочку в дом…
Жан-Поль замедлил бег. Он шумно, хрипло дышал.
Сердце давно не то. Может не выдержать.
«Господи, за что ты послал еще и эту беду? — спрашивал Жан-Поль. — Мне надо было отправиться в пучину вслед за матерью тридцать лет тому назад!»
А лучше было убить Абигейл Вайтейкер-Рид под оливой в тот злосчастный день, когда она вручила ему двадцать тысяч долларов в качестве компенсации за сломанную жизнь.
Но прошлого не переиграть. Надо думать о том, что можно сделать сейчас.
С Май Слоан ничего не случится.
Он отошел в тень.
— Ничего, — сказал он вслух, выжидая, что будет дальше.
