— Прошу, ваше высокопревосходительство… — Пауза затянулась. Флигель-адъютант в один момент даже подумал, что генерал набирается смелости, что на него было никак не похоже.
— Пожалуйте за мной, его величество примет вас в кабинете, — громко произнёс офицер, чтобы обратить на себя внимание. Велено было Скобелева, как только он появится, не томить в приёмных, а сразу же вести на аудиенцию.
«Ну, с богом… Чему быть, тому не миновать. Когда-то это должно было произойти», — подумал Михаил Дмитриевич, после чего по привычке одёрнул мундир и широкими, уверенными шагами направился внутрь дворца.
Лестницы и коридоры любимой резиденции Александра Третьего были абсолютно пусты. Этим она разительно отличалась от Зимнего, где постоянно сновала прислуга, порхали на своём этаже фрейлины и множество лишних людей создавали эффект своей незаменимости.
В бытность почившего батюшки нынешнего императора в Зимний с чёрного входа можно было запросто пройти какому-нибудь постороннему человеку. В гости к своему другу, лакействовавшему при дворе, к примеру. Вся эта расхлябанность Скобелева тогда доводила до исступления. Ему казалось, что более охраняемого места в стране не сыскать, а оказалось — совсем наоборот. В Гатчине же генерал увидел совершенно другую картину.
Периметр дворца патрулировался нарядами по три человека, которые постоянно передвигались, но кроме них Скобелев своим намётанным глазом полководца заметил в прилегающем парке вдоль дороги ещё и статичные пикеты с интервалом шагов в сто. Похоже, сын сделал выводы из ошибок отца, но при этом хотел, чтобы усиление охраны не выглядело как страх перед покушением. Все предпринятые меры были максимально скрыты от постороннего взгляда.
Раскатистое эхо шагов придворного офицера и следовавшего за ним генерала многократно отражалось от сводов и возвращалось вниз, создавая эффект присутствия множества человек, но на этот звук не появился ни один человек из дворцовой прислуги. У генерала сложилось такое ощущение, что её здесь и вовсе нет.
Флигель-адъютант торопливо ускорил шаг по лестнице, опередив Скобелева на целый пролёт, там кому-то что-то кратко доложил и исчез в полутьме изогнутого коридора. Генерал-адъютант шага не ускорил, поднимался так же размеренно, словно под стук метронома.
Лестница, покрытая красной дорожкой, привела Михаила Дмитриевича на второй этаж, который существенно отличался высотой от первого в меньшую сторону. Потолки были настолько низкими, что создавалось ощущение сдавленности пространства.
— Вы не имели чести бывать в Гатчине, ваше высокопревосходительство, читаю на вашем лице некоторое удивление. Да, нам сюда. — Генерал Черевин широко улыбнулся и протянул Скобелеву руку, как только тот поднялся по лестнице. — Это антресольный этаж. Его величество облюбовал его сразу же, как перебрался сюда с семьёй. Повелел обустроить для себя жилое крыло в арсенальном каре. Его величество оставил во дворце всё, как было, за некоторыми мелкими исключениями. Память предков, видите ли… Павел Петрович, всё такое… Наш государь любовью к помпезности, в отличие от прежних Романовых, не отличается.
— Для чего его величество хочет меня видеть? — пробасил генерал от инфантерии.
— Сие мне в деталях неведомо. Александр Александрович даже со мной не откровенничают. Коли нужно что — так спрашивает. За вас, Михаил Дмитриевич, вопросов не возникало.
Хитрец Черевин прекрасно знал суть вопроса, но каков же он был бы адъютант, если бы подготовил государева гостя к разговору. Нет, всё произойдёт там, в кабинете.
— По вашему лицу вижу, Пётр Александрович, что службу несёте исправно. Как обычно — плутовство в глазах и под усами — рот на замке. Не иначе, его величество должен быть доволен.
— Не исключено. Но это дело государево, а сейчас попрошу ваше оружие.
Собеседники преодолели постоянно уходящий вправо коридор и упёрлись в дверь, перед которой стояли два арапа в красных мундирах личной охраны. Таких же, как у черкесов, сопровождавших царя на выездах.
Несколько удивившись, Скобелев отстегнул шпагу пехотного образца, которая соответствовала его парадному мундиру.
