Когда ему выдали пятидневные талоны, Сергей Иванович Смирнов ссудил деньгами:
— Отоварься, Лявонтий, на всю катушку. Обрадуй мать с братишкой. Пусть узнают, что такое рабочий человек.
— И папке передачу снесу, и ребят угощу, — вставил Ленька.
— Правильно, — согласился Смирнов. — А деньги потом отдашь, с получки.
…Идет Ленька по улице, улыбается, хоть и руки онемели, и пальцы свело. «С получки».
Третьего и восемнадцатого числа каждого месяца будет теперь приносить домой деньги Леонид Иванович Лосев.
Встретилась Субботиха — гнала свою Зорьку домой. Блудливая Зорька уже раскурочила рогами остроумовское прясло, уже ботву язычищем в рот загребает, а Субботиха все на Леньку Лосева пялится, вернее, на четыре буханки и волшебную сетку.
От первого барака прилетел Вовка Остроумов, огрел Зорьку вицей, потом на Субботиху ругнулся.
Как увидел Вовка Ленькину ношу — рот раскрыл от полного удивления:
— Ну, ты даешь, Леньчик!
Ленька тихонько шел к бараку. Рядом гнулся под тяжестью сетки Вовка Остроумов, докладывал:
— Альку Кузю в больнице лучами смотрели. Два ребра у него сломано и еще что-то внутри… А дедушка Хазар Доходягу с самого утра на речке мыл. Одежду в ведре кипятил, чтоб вши подохли. А потом Нюська-с-наперсток мыла Хазару дала, потому что без мыла вшей не выведешь.
Впереди завиднелся барак. Ленька снова понес сетку сам.
— Здорово вас, работяг, отоваривают, — не уставал восхищаться Вовка.
— Часа через два собери всех наших, — приказал Лосев. — Скажи: у Леньки сегодня праздник — всех досыта накормит.
За Вовкой пыль столбом заклубилась, а Ленька успел крикнуть вслед:
— Узнай, когда передачу у Кузи принимают!
— Ладна-а! — пробился сквозь пыль Вовкин голос.
На косом барачном крыльце сидел старый Хазар, а рядом с ним сиял праздничной чистотой бывший Доходяга.
— Здравствуйте, — поздоровался Лосев.
— Исям исис[6], богатый человек Ленька, — поднялся старый Хазар.
— У-у, сколько украл, — позавидовал Доходяга.
— Зачем такой кислый слово скажешь? — обиделся за Леньку Хазар. — Когда человек украл — прячет. Ленька свой хлеб всем кажет.
— Рабочий я теперь, слесарь на заводе, — сообщил Ленька.
— А это теперь будет Равиль Газизов, — старик похлопал Доходягу по плечу. — Старый Хазар долго думал: малай один — плохо, бабай один — тоже плохо, а вместе гуляем — шибко хорошо.
И старый Хазар вдруг скрипуче затянул:
Сынам есть — Москва гуляем.
Сынам нет — Чишма сидим…
Эх, Ленька, Ленька, Хазар сынам нашел — большой праздник!
— У меня тоже праздник, — тряхнул сеткой Ленька. — Приходите в гости.
— В речке на кукане рыбкам сидит, — засуетился Хазар. — Сейчас мы с сыном эта рыбка сюда таскаем, маленький сабантуй делать будем.
Ленька приоткрыл дверь, заглянул в комнату. Мама и Сашка были дома.
Братишка сразу же вцепился глазами в хлеб, потом руки к нему протянул.
Ленька разрешил небрежно:
— Ешь! Досыта ешь.
— Леня, что это? Откуда? — испуганно и строго спросила мама.
А Ленька у умывальника соском брякал:
— Мам! Сготовь что там есть. Ребята придут, и Хазар, и Доходяга…
— Объясни сейчас же, в чем дело! Откуда этот хлеб, продукты?!
— Не бойся, мама. Это честный хлеб. На завод я поступил. Не говорил тебе, чтобы ты не ревела. Да и думал, что не примут. А теперь все, вот! — и Ленька выложил на стол пропуск. Мать читала:
— «Лосев Леонид Иванович, цех восемь, слесарь».
Сашка жевал и жевал хлеб. Животишко у него становился круглым. Жадный огонек в глазах поугас. Не переставая жевать, братишка сказал:
— Теперь все законно. Теперь не помрем ни за что! Это уж точно!
А мама все смотрела и смотрела в пропуск, как будто там было что-то такое, чего она никак не могла разглядеть.
