Ближе всех к Святославу, на корме, полулежал, опираясь на подогнутую руку, совсем молодой воин. В чертах его красивого лица было отдаленное сходство с чертами лица Святослава. Голубые глаза его смотрели ласково и весело; иногда на губах красавца вдруг появлялась веселая улыбка, делавшая его еще более привлекательным, еще более милым. В чертах этого юноши уже проглядывала почти чистая славянская кровь, только немного сдобренная кровью холодного сурового Севера.
Это был младший из сыновей Святослава — Владимир, любимый воспитанник матери своего отца, княгини Ольги.
Мало обращал суровый отец внимания на этого своего сына. Он как будто не замечал Владимира, пока тот был ребенком. В то время, как старших своих сыновей он, лишь только поднялись они на ноги, стал приучать к трудностям походной жизни, учил проводить дни на коне, брал с собой на охоту, Владимир словно ускользал от его внимания. Когда Святослав бывал у матери в тереме, напрасно старалась княгиня Ольга показать своему сыну любимого внука. Святослав холодно смотрел на мальчика и равнодушно отворачивался от него.
Такая холодность беспокоила престарелую княгиню. Как-никак, а Владимир вместе с другими братьями все-таки являлся наследником. Ольге страстно хотелось, чтобы именно ее любимец, а не другие сыновья Святослава, стал великим князем киевским, но при всей своей мудрости и изворотливости княгиня не знала, как это сделать, и заботилась пока только о том, чтобы Святослав не обошел Владимира при наделении своих наследников уделами.
«Забудет он его, видит редко, — сокрушалась Ольга за своего любимца. — А он из всех внуков лучший!»
Ольга в то время уже была в преклонном возрасте. Вся нежность, на которую она была способна, обратилась теперь на внука. Ольга видела в нем обиженного, и своей нежностью стремилась возместить то, в чем отказывал ему отец.
Но вдруг все изменилось. Святослав, посетив как-то престарелую мать, заметил сына.
Владимир в то время был уже юношей. Высокий, статный, красивый, он произвел впечатление на отца. Святослав был мечтателем; это была богато одаренная натура, жаждавшая сильных ощущений.
— Вырос, поднялся, — говорил Святослав, — за дело пора!
Ольга ясно увидела, что во взоре сына отражается не обычная холодная суровость, а теплая, нежная ласка.
— На твоих глазах поднимался малый, — произнесла она.
— Спасибо тебе мать, такого молодца ты мне вырастила! Только он, быть может, молодец-то только с виду.
Лицо присутствовавшего при этом разговоре Владимира вдруг так и запылало ярким румянцем. Лоб нахмурился, глаза сверкнули недобрыми огоньками.
— Прежде испытай, батюшка, — твердо произнес он, — а потом уже и охаивай, а себя в обиду я никому не дам.
Святослав засмеялся.
— Ого, какой… волченок! — сказал он.
— Твой он сын, твой, — вступилась за любимца Ольга, — твоя кровь!
— Знаю! Только рос-то он меж женщин, этого боюсь.
— Сам виноват!
— Теперь поздно говорить, кто прав, кто виноват, — нахмурился князь, — а попытать попытаю, каков он…
С этими словами отец махнул рукой, подавая сыну знак, чтобы он оставил его наедине с матерью.
Владимир поклонился отцу и ушел. Святослав и Ольга остались одни.
Святослав, оставшись наедине с матерью, некоторое время молчал, не решаясь начать разговор.
— Вырос сын Малуши, — наконец вымолвил он. — Спасибо тебе, мать, это ты подняла мне его.
Святослав заметил, какое впечатление произвели его слова, продолжал:
— Боюсь только, не обратился ли он и сам в женщину, живя между женщинами.
— Посмотри прежде, а потом и говори, — воскликнула она, — сказано ведь тебе…
— Я так и сделаю, мать, так и сделаю!
Святослав засмеялся. Ольга посмотрела на него. Она поняла, что сын уже принял решение относительно ее любимого внука.
— Что ты задумал? — воскликнула она.
— Посмотрю, каков сын Малуши, — отвечал Святослав, — Ярополком я доволен, Олегом тоже. Молодец! Я ему отдам древлян, — Святослав беззвучно засмеялся, — а о Владимире у меня свои думы… Посмотрю, каков он, да и пусть принимается за дело… Я, мать, может быть, отдам ему Новгород, если только он окажется достойным.
— Новгород? Владимиру! — воскликнула Ольга.
