С первого же появления в княжеских покоях, с первого же разговора с Ольгой Ирина приобрела в ней ревностную ученицу, с великой радостью внимавшую всем ее наставлениям.
Феофилакт был прав, когда рассчитывал на равенство положения Ольги и Ирины. Ольга, открывая свою душу перед Ириной, нисколько не унижала себя перед нею.
— Уверуй, крестись! — говорила Ирина Ольге, — и ты увидишь, как все переменится для тебя… Весь мир станет для тебя другим. Каждый человек в твоих глазах будет не врагом, а братом, ты полюбишь людей, и, поверь, легче тебе будет жить…
— Но как я крещусь?
— Что же тебя может удерживать?
— Народ… сын…
— Народ тебе не помешает.
— Ты думаешь?
— Покойный мой муж Аскольд был христианским князем языческого народа, и он и христианином любил его не менее, чем прежде, когда он вместе с ним кланялся одним и тем же истуканам.
— А сын?
— Сын твой, быть может, тоже последует за тобой.
— Нет, нет, это невозможно! — говорила Ольга в ответ.
Свет великой истины загорелся для нее, но Ольга все еще стремилась к нему бессознательно.
— Я не могу креститься! — объявила она однажды Ирине.
— Почему, дорогая сестра моя? — спросила та.
— Не у кого поучиться мне новой вере…
— Есть…
— У кого?
Ирина указала на настоятеля христианской общины.
Иерей Григорий еще ни разу не был в княжьих палатах, хотя Ирина часто предлагала ввести его туда. Он отказывался, уверяя Ирину, что не пришло еще для этого время.
Григорий понимал, что больше будет пользы, ежели княгиня сама придет в храм, и терпеливо ожидал этого, деятельно занимаясь делами вверенной ему общины.
Ирина знала, чего ждет Григорий, и, пользуясь удобным случаем, напоминала о нем Ольге.
— Я не знаю его! — качая головой, ответила та, — он новый человек в наших местах, да и не пристало мне, княгине, матери князя, идти к простому жрецу… Это и народу не понравится… Вот, скажут, княгиня, а не нашла никого поважнее, чтобы веру новую принять…
— Прими тогда святое крещение в великом Константиновом граде, — предложила Ирина.
Ольга вздохнула и ничего не сказала.
— Что ты? — удивилась Ирина.
— Думаю, вот хорошо было бы, ежели свершилось бы чудо и Константинов град хоть на единый малый день сюда к нам, на Днепр, перешел.
— Кто ищет Христа, — поспешила возразить Ирина, — тот сам должен идти к Нему…
— В Константинов град?
— Да, иди туда!
— А если меня там не примут?
— Что ты! Всякий, кто приходит с верою во Христа, принимаем святою церковью, как дитя любимое.
— Не знаю уж, как и быть! — задумалась Ольга.
Она была уверена, что рано или поздно примет святое крещение. Свет истины горел в ее сердце. Она была уже христианкой; оставалось закончить ее обращение ко Христу только выполнением обряда, но для нее важно было, чтобы этот обряд совершен был не просто, а так, как приличествует великой княгине.
Кроме того, такой важный шаг был не только ее личное дело, решить его без Святослава она не решалась…
Ольга сообщила сыну, что хочет креститься.
— Поступай так, как тебе угодно! — равнодушно отвечал тот, — нравится, так крестись, пожалуй.
— А ты?
— Что я?
— Не разлюбишь меня?
Святослав только усмехнулся.
— Мне-то что!
— Разным богам молиться будем.
— Ну, так что же?
— Осердишься…
— За что? Ты мне мать, это я знаю, а там Перуну ли, Одину ли, или Христу ты молишься, не все ли мне равно? Это уже твое дело, как тебе лучше, так и поступи.
Эти слова решили все.
Ольга решила отправиться в Константинов град.
Но и приняв это решение, Ольга осталась верной себе. Окончательного слова сказано не было…
Она терпеливо выжидала время, которое, по ее мнению, могло бы быть удобным для исполнения ее желания.
А там, куда стремилась киевская княгиня, произошли перемены.
Тихо почил патриарх Феофилакт, и патриарший престол занял Полиевкт, великой проницательности и обширного ума человек.
Феофилакт, умирая, не забыл того великого дела, которое начал, и его преемнику остался после него объемистый манускрипт, в котором было указано, на что надеялся и что имел в виду умерший. Таким образом, Полиевкт сразу же оказался осведомленным о всем том, что было предпринято его предшественником, и стал продолжать начатое до него великое дело.
