— Много десятков лет в тишине кельи своей молилась я за его убийц… Молилась и теперь еще молюсь… Прошу Создателя неба и земли прощения для них в этой крови, невинно и мученически пролившейся…
— Ты молишься, — глухо зашептала Ольга, — за Олега, убившего твоего мужа Аскольда?
— Да, за него и за других… Каждый день, каждый час…
— А сама, — спросила Ольга, — сама ты простила им?
— От всей души, от всего сердца моего…
— Ты христианка, стало быть?
— Со дня рождения…
— Удивляюсь вам, христианам, — тихо, задумчиво заговорила Ольга, — удивляюсь с той поры, как узнала первого из вас, а это было давно, очень давно… тому удивляюсь, как это вы можете?
— Что?
— Прощать врагам своим, любить их, не мстить им, молиться за них… Разве это возможно?
— Возможно, Ольга…
— Мне порой кажется, что прикидываетесь вы, что волки вы, одетые в овечью шкуру, что трусы вы и прикрываете вашу трусость хорошими речами…
— Ошибаешься, Ольга, — покачала головой Ирина, — или не видела ты, что христиане и делают так, как говорят…
— Видела! — согласилась княгиня. — Но все поверить не могу, как это прощать врагам можно…
— Я живой пример этого…
— То ты!
— И все так… Почему ты только меня отделяешь?
— Ты христианка с рождения, а я говорю про тех, кто принял крещение в зрелых летах. Ты вот говоришь, что Олег убил у тебя мужа…
— Ты сама знаешь это…
— Да! И ты простила?
— Простила…
— Ну, вот! А знаешь ли ты, что я сделала, когда Мал, древлянский князь, убил моего Игоря? Знаешь ли ты? Не знаешь? Так я тебе скажу… Слушай… Мал любил меня, очень любил… Больше, пожалуй, чем Игорь, муж мой, любил он меня. И… хочешь я тебе скажу то, что никто не подозревал?! Хочешь? Любовь Мала тронула меня… Мое сердце сказало мне, что Мал искренен… Ничего он для меня не жалел, ничего — даже себя… Он в жены меня звал к себе… Я у него любимейшей из любимых была бы… Удалой был Мал воин, тронул он мое сердце женское… А я с ним вот что сделала… Он сватов ко мне прислал — я их живыми в землю закопать приказала. Он, не зная о первых, вторых послал, я их заживо сожгла. А его самого я все отстраняла, не звала к себе, потому что горшую участь ему готовила… Я его все манила да на себя поваживала, а настоящим словом ни разу не обмолвилась — что говорю, понимай, дескать, как сам знаешь… Умаливала я его так, убаюкивала, а потом пошла будто бы по убитому им Игорю тризну править да всю древлянскую дружину и перебила… Крови-то, крови-то сколько было! Земля долго на том месте не просыхала… Вот как я за Игоря мстила!
— И что же, легче тебе стало? — тихо спросила Ирина, — вернула ты к жизни супруга?
— Постой, не перебивай! — крикнула Ольга.
Она вся ушла в воспоминания и переживала заново все испытанные впечатления.
— Слушай дальше. На последний Малов город, Искоростень, я с великою ратью пошла, осадила его… Зову Мала… Только поманила, а он и бежит… «Люблю тебя», — говорит. Он-то думал, что я на его любовь склоняюсь, а я на сердце своем таю… Пока он о любви своей думал да обо мне мечтал, я Искоростень-то сожгла… И всех, кто там был… Мала в предсмертном издыхании уже увидела да в глаза ему и говорю, что склонно мое сердце к нему…
— Зачем это? — вырвалось у Ирины.
— А затем, чтобы горше умирать ему было…
Ольга зло засмеялась.
— А он, — продолжала Ольга, — он, умирая, смотрел на меня и говорил: «Прощаю…»
Голос Ольги прервался от судорожных рыданий, она вся дрожала.
— С тем и умер! — послышался ее прерывистый, хриплый шепот.
Ирина видела, что эта женщина страдает, ей от души стало ее жалко.
— Бедная ты, бедная! — подошла и обняла она Ольгу, — какая тягота на сердце у тебя…
— Да, тяжело, — созналась Ольга.
— И себя покоя лишила, — продолжала Ирина, — и стольких обездолила, жаль мне тебя, жаль!
— Тебе жаль меня?
— Жаль, от всего сердца жаль! Вижу я, как мучаешься ты, и конца нет твоим мукам.
— Ты сама страдала, — простонала Ольга, — скажи, что мне делать?
— Уверуй в Того, Кто завещал нам, людям, любовь и прощение, — услышала она ответ, — и Он поможет тебе… Он, только Он один!
