Послы с нетерпением ожидали возвращения князя. Ожидание начало даже порождать в них сомнение в успехе задуманного. Очень уж им казалась смелою мысль, чтобы вдова убитого, позабыв о требовавшейся по тем временам кровавой мести за смерть мужа, согласилась не только стать женой его убийцы, но еще возвести его на великокняжеский престол.
Но вот появился Мал, и все сомнения разом рассеялись.
— Прославьте меня, вашего князя, — объявил он, — все выходит так, как говорил я вам еще в Искоростене.
— Что княгиня?
— Согласилась с радостью!
— Нам и делать нечего? — с разочарованием сказали послы, которым хотелось побывать в Киеве.
— Теперь то ваше дело и начинается… Как можно скорее отправляйтесь в Киев и начинайте уговариваться.
— Да ведь ты все уже сделал?
— Я только узнал, что ваше предложение не только не будет отвергнуто, но даже принято с великой радостью, а эти дела с глазу на глаз не делаются. Ведь Ольга не одна, она княгиня, с ней бояре и народ. Тут не только ей, а и им почет нужен. Лучше теперь их уважить, потому что она сама добровольно под древлянскую руку поддается, а потом-то мы уже сумеем управиться, как в Киеве засядем.
— Так что же нам теперь делать?
— В Киев идите!
— Не прогонят?
— Лучше дорогих гостей примут…
Послы верили словам своего князя.
— Ты где ждать-то нас будешь? — спрашивали они Мала. — Здесь, в Чернобыли?
— Нет, я в Искоростень иду…
— А там что?
— Буду ждать, пока не вернетесь, чтобы с великим торжеством, как то подобает князю, отправиться в стольный Киев, только вы-то не торопитесь, почтения требуйте, потому что вы теперь самые большие люди в славянской стороне. Знайте это и гордитесь.
Древлянские послы и в самом деле гордились своим князем. Они видели в нем спасителя и прославителя родины своей и пошли в Киев гордые, важные, в своем успехе не сомневающиеся.
Мал же с дружиною поспешил в Искоростень.
А Ольга в Киеве переживала страшные минуты. Но скоро она взяла себя в руки, отерла следы слез и приказала призвать к ней Свенельда и Асмута.
— Зачем звала нас, княгинюшка? — спросил Свенельд. — Какое дело нашлось у тебя для нас, скажи нам скорее.
— Великое дело, воевода, есть, великое и важное дело, не одной меня касается оно, а и всей земли славянской. Знайте теперь: нет более ни в Киеве, ни в славянщине стольного князя.
— Как нет? — с ужасом воскликнули Свенельд и Асмут. — А Игорь?
— Увы! Погиб он, и тело его где, не знаю, не могу предать его честному погребению, насыпать курган над ним… Нет его…
— Говори, говори, княгиня! Кто осмелился поднять руку на князя нашего?
— Мал, волк проклятый!
— Ох, Игорь, Игорь! — со вздохом вымолвил Асмут, — вот куда привело тебя твое ненасытное корыстолюбие.
— Теперь уже не время говорить об Игоре, — перебил его Свенельд, — нужно думать, как беду поправить.
— Будем думать… Нет у нас князя.
— Нет у нас князя Игоря, — поправил Асмут.
— Ну, что же из этого?
— В этом-то и дело все… Нет Игоря, зато теперь будет князь Святослав.
Асмут посмотрел на друга.
— Не велик он летами, дитя еще!
— А все-таки князь… За его именем мы будем стоять. Вырастет и за отца Малу с древлянами отомстит. А пока только он один и может быть князем. Так и по обычаю: сын всегда должен наследовать отца и за отца мстить.
Когда воеводы, приняв важное решение, обеспечивавшее киевский стол за родом Рюрика, замолчали, заговорила княгиня:
— Спасибо вам, воеводы наши верные, — сказала Ольга страстно, — не покидаете вы нас в такое тяжелое время. И да пошлет вам Бог всякое благополучие за это. Мятется по-прежнему душа моя.
— О чем, княгиня? — спросил Свенельд.
— Остается без отмщения кровь Игоря, супруга моего милого.
— Подрастет Святослав, это его дело…
— Долго ждать… Лиходей наш без расплаты умереть может.
— Что же! Поднимем варягов, — сказал Асмут.
— Но варягов мало… Рассеются древляне по своим дремучим лесам… не по одному же ловить их нам; а чтобы они собрались и на битву вышли — и думать нечего.
— Вот и я так же думаю! — согласилась со своими воеводами Ольга, — да и дело мести это наше личное, родовое, в которое никто не должен впутываться, кроме дружин наших.
— Так как же тогда?
