— Мне не хочется об этом говорить. Не сейчас. Я так счастлива снова вас видеть. Я действительно боялась, что… Вы хорошо выглядите.
— Все отлично, я много работал, как никогда раньше. Я уезжаю завтра, покидаю Овер. Мне больше нечего здесь делать, я написал все, что должен был. Поеду к Гогену в Бретань на один-два месяца, может, кое-что сделаем вместе. А перед тем ненадолго остановлюсь в Париже, повидаю брата и обниму малыша, проведу немного времени с ними, встречусь с друзьями, а еще сделаю выставку.
— Я… я могу поехать с вами, Винсент?
— Ты хочешь ехать со мной? В Париж?… В Бретань?
— Да, именно так.
— Мне очень жаль, но и речи быть не может.
— Мы же договорились…
— Ни о чем мы не договаривались! — прервал меня он. — У меня нет времени заниматься тобой. Я еду в Бретань писать и не имею намерения устраиваться там семейной парой. Нам нечего делать вместе, тебе девятнадцать лет, мне вдвое больше. И я хочу заниматься живописью, а не обзаводиться семьей.
— Я тоже хочу заниматься живописью. Я не буду вам в тягость, вы даже не заметите моего присутствия, мы будем видеться вечером или когда захотите, я же не требовательна, вы знаете, я ничего у вас не прошу, только возможности быть рядом. И я буду помогать вам в вашей работе.
— Ответ "нет", Маргарита, категорически "нет". Мне помогает мой брат. Больше мне никто не нужен.
— Я не это хотела сказать, ведь я люблю вас, Винсент, как ни одна женщина вас не любила. Я сделаю все, что вы захотите, стоит вам только сказать. Я принесла свои драгоценности, знаете, которые мне остались от матери, их легко можно продать, и за хорошую цену, на это можно прожить долго, пока вашу живопись не признают и…
— Ты что, совсем не слышишь то, что я говорю? Я не хочу, чтобы ты следовала за мной. Твоя жизнь здесь, Маргарита, не со мной. Сходи на танцы, развлекайся с молодыми людьми твоего возраста и забудь меня. Если хочешь, выходи за своего аптекаря, это будет неплохая жизнь. Но у нас нет общего будущего.
— Вы обещали мне…
— Я был честен с тобой и никогда тебе не лгал, ничего не скрывал, ты просто нафантазировала, вот и все.
— Но мы же оба…
— Я не хотел никаких отношений с тобой, ты слишком молода, я поддался, это верно, я не должен был, но я ничего не обещал.
— Если вы меня покинете, я сойду с ума.
— Нет, Маргарита, ты какое-то время погрустишь, но это пройдет, потому что тебе девятнадцать лет, а потом ты меня забудешь и будешь себя спрашивать, как тебя угораздило влюбиться в такого жалкого типа, как я, посмеешься над этим, и будешь права. Я к тебе прекрасно отношусь, ты же знаешь, но между нами ничего быть не может. Совсем ничего.
— Вы не поняли. Это не легкая интрижка. Я умру, и все.
— Вовсе нет, ты вернешься к себе, и со временем…
— Вы не знаете, на что я способна, Винсент, я не белая голубка.
— Ты начинаешь меня утомлять, Маргарита. Я не влюблен в тебя. Я не люблю тебя, понимаешь? И ничего не могу для тебя сделать.
— Это ужасно, что с нами стало.
Винсент снова надел свою шляпу, снял подрамник с мольберта, в два счета сложил все, бросил палитру и кисти в сумку, вскинул ее на плечо, взвалил мольберт на другое, осторожно взял еще сырое полотно и пошел в сторону деревни, повернувшись ко мне спиной. Я смотрела на него, покидающего меня, потом выхватила отцовский револьвер и приставила его к виску.
— Я действительно любила вас.
Мой палец надавил на гашетку, рука дрожала. Я не боялась умереть, наоборот, это стало бы освобождением, новым миром, где прекратились бы страдания. Мне разрывал сердце Винсент, который уходил, не оглянувшись, и я не могла сдержать слез.
— Прощайте, Винсент. Не забывайте меня.
Он обернулся, замер. Уронил сумку, мольберт и холст, шляпа слетела, он сделал несколько шагов ко мне, протянув руку, словно хотел дотронуться до меня на расстоянии.
— Не делай глупостей, Маргарита, оно того не стоит. Я твой друг, ты же знаешь.
— Это неправда, вы бросаете меня.
— Я должен жить своей жизнью, я не тот мужчина, который может завести семью. Тебе нечего ждать от меня.
— Я только хочу, чтобы мы жили вместе.
Винсент был уже рядом и улыбался с грустным видом.
