— Если это результат занятий восточными боевыми искусствами, то я лучше буду лопать шоколадки «Хершис» в неограниченном количестве.
— Джози, я ведь тоже не становлюсь моложе. Что, если все мои яйцеклетки мутировали из-за чрезмерного употребления кока-колы?
— Тебе тридцать четыре, у тебя еще полно времени.
— Никогда не знаешь наверняка.
— А что, если его сперматозоиды уже не могут заплывать так далеко. Что, если все, на что они способны, — это бултыхаться на отмели? Ты бы все равно вышла за него?
Лицо Марты исказила недовольная гримаса.
— Выходить замуж для этого не обязательно. Ребенка можно зачать, имея в распоряжении баночку из-под джема и кухонную спринцовку. Ради всего святого, ты же отмечаешь День Благодарения, у тебя должна быть где-то такая штука!
— Дурацкая тема. Я хочу ребенка, рожденного в любви.
— Любовь! Вот ключевое слово, Марта.
— Он меня любит. Он меня обожает. Он мной дорожит. Он единственный человек, который предложил мне выйти замуж. Все остальные — хотели попользоваться.
— Но сама-то ты его любишь, Марта?
— Слишком поздно задаваться такими вопросами, Йо-Йо.
— Нет, Марта, если у тебя есть хоть малейшие сомнения, как раз и пробил час задаваться вопросами.
— У тебя никогда не было чувства, что ты идешь по пути, с которого нельзя свернуть? Тебе не приходило в голову, что судьба сама ведет тебя, несмотря на все твои страхи и сомнения?
— Ты говоришь о судьбе или о том, что банкет уже заказан?
— Мне надо отоспаться.
— Марта, ты его любишь?
— Джози, я чувствую, что поступаю правильно. Это удовлетворяет мои потребности.
— Ты его любишь?
Марта долго посмотрела на созвездие Ориона.
— Я его люблю, — сказала она. — А теперь — давай спать.
— Есть! — Дэмиен положил трубку и резко вскинул кулак вверх, словно хотел нанести апперкот кому-то там, наверху. Потом он удовлетворенно потер руки и смачно хлопнул в ладоши. Один билет в бизнес-классе на «Вирджин Атлантик» до Нью-Йорка влетел ему в круглую сумму, но дело того стоило. Ровно в семь утра самолет, следующий рейсом VA100, доставит его в комфорте представительского класса прямо в аэропорт JFK, то бишь имени Джона Ф. Кеннеди, а там он снова падет в объятья единственной и неповторимой Джози Флинн. Он против этого уже не возражал.
— Ты что делаешь?
Дэмиен резко обернулся.
Мелани стояла, облокотившись о косяк двери, ведущей в его кабинет. Ее волосы были взлохмачены после беспокойного сна и очень непривлекательно торчали во все стороны. На ней была короткая шелковая ночнушка; лицо выражало мрачную решимость.
Дэмиен вздохнул.
— Три часа ночи, — объявила она. — Ты собираешься ложиться спать?!
Ночнушка распахнулась, открывая вид на полные груди, которые так и вздымались от негодования. Груди были одновременно упругие и податливые — именно они и внесли главную лепту в победу Мелани на любовном фронте с Дэмиеном.
Дэмиен вздохнул повторно. Было нелегко. Но он решился.
— Нет, — сказал он. — Я не собираюсь ложиться спать.
Мелани покосилась на дорожную сумку, которую он в спешке собирал, пока она, ничего не подозревая и не отрывая глаз, следила за развитием событий на Коронэйшн-стрит. В «Коронейшн-стрит» (любимой всей страной мыльной опере) как раз происходил крутой сюжетный поворот; у Натали, домовладелицы тех хором, где снимало квартирку семейство Ровер, наметился очередной роман с весьма небезынтересным молодым человеком, и вся нация, как один человек, включая Мелани, прилипла к голубому экрану.
— Что это еще такое?
— Я так больше не могу, — сказал Дэмиен.
— Как?
— Вот так! — Дэмиен повел руками, что должно было бы означать то ли саму эту комнату, то ли весь дом, то ли всю страну, то ли все сразу.
На привычно поджаренной в солярии коже Мелани проступила природная бледность.
— Почему?
— А не могу я потому, — он обхватил голову руками, — потому что, мне кажется, я все еще люблю Джози.
— Ах ты мерзавец! — Мелани резко развернулась на каблуках и помчалась в кухню. Оттуда послышался стук дверцы буфета, потом грохот чайника о водопроводный кран, а затем — звон рядом стоящих фарфоровых чашек, которые вынужденно столкнулись боками от резкого внешнего воздействия.
