Он покачал головой:
— Я знал, что дела могли быть и лучше, но, Бог тому свидетель, я даже не мог себе представить, что мы находимся в таком безвыходном положении. Вы же знаете, у него были все бразды правления. Это семейный бизнес, он всегда им был. Никто, кроме него, не имел доступа ко всем книгам и ведомостям, словом, ко всей бухгалтерии.
— Почему же он никому об этом не говорил?
Она подумала, что каждый из них задает себе тот же самый вопрос.
Селвин пожал плечами:
— Полагаю, он надеялся как-то выкрутиться. Раньше тоже бывали тяжелые времена, и ему удавалось пережить их.
— Насколько серьезно положение?
Селвин вытер со лба пот и посмотрел на дверь, словно боясь, как бы их не подслушали.
— Он оказался бы в беде. Более того, он мог бы оказаться в тюрьме.
Либби была поражена. Ей показалось, будто под ней рушится основание всего мироздания.
— Что мы можем сделать? — услышала она свой голос.
— Завод, конечно, придется продать. Его нужно было бы закрыть давным-давно. Это было равносильно тому, чтобы швырять деньги в заведомо гиблое дело.
— А дом?
— Заложен. Не дом, а земля, на которой он стоит. Сам дом практически ничего не стоит.
Она знала, но слышать об этом было больно. Она спросила:
— Если все будет продано, можно ли будет рассчитаться с кредиторами?
— Я не знаю. — Селвин был юристом. Он был ошеломлен, обнаружив истинное положение дел Грэма Мэйсона.
— В таком случае, — произнесла решительно Либби, — нам лучше начать обдумывать выход из создавшегося положения.
И Селвин посмотрел на нее пристальным взглядом:
— Вы, конечно, понимаете: все это означает, что вы остаетесь ни с чем?
— Господин Селвин, — решительно произнесла она, — не могли бы вы разобраться в делах? Установить, каков размер долга, узнать, что не так. Выставьте на продажу все, что только осталось.
— Я сделаю это ради вас.
Именно страх перед неизбежностью ускорил кончину дяди. Теперь Либби все поняла. Вот почему он так отчаянно торопил ее выйти замуж за Яна.
Она спросила себя, всех их:
— Почему он не сказал нам? Почему никому не позволил разделить с ним эту тяжкую ношу?
— Его отец был гордым человеком, — попытался объяснить ей Локкьер, — и я помню его деда, правда, тогда я был еще парнишкой. В те дни даже деревенские мальчишки снимали свои шапки перед ним, а девчата приседали в поклоне. Это было проявление уважения, вы понимаете.
Либби, естественно, ничего этого не могла помнить.
Но крах был здесь во всем его проявлении. Либби оказалась посреди руин.
Она вышла в холл проводить мужчин, и мать Яна подошла к ней:
— Все нормально?
— Боюсь, плохие новости.
— О Господи! — Она подождала, готовая вновь проявить сочувствие.
Либби ответила твердым голосом:
— Похоже, дела у моего дяди находились в очень плохом состоянии.
— О? — До нее еще не совсем дошел смысл сказанного, покуда Либби не продолжила:
— Он не был богатым человеком. Он был бедняком.
Мать Яна прекрасно знала Мэйсона, не раз бывала в «Грей Муллионсе», кроме того, у ее мужа были с ним совместные дела. Поэтому она воскликнула:
— Но это невозможно!
— Это правда.
— Ты имеешь в виду, — спросила госпожа Блэйни, — что вообще ничего не осталось?
— Я буду счастлива, если этого хватит хотя бы для того, чтобы рассчитаться с долгами. Господин Селвин, например, считает, что нам этого не удастся сделать. У меня есть кое-что на личном счете. Если потребуется, то и эти средства пойдут на покрытие долгов, но если они останутся, я буду только рада. Полагаю, Эйб и Эми, должно быть, рассчитывали на то, что дядя Грэй собирался им оставить.
— Нам нужно позвонить отцу, — проговорила госпожа Блэйни, имея в виду отца Яна, и это прозвучало так, словно в результате все сразу же изменится.
За свою жизнь Ирен Блэйни имела немало неприятностей. Смерть родных и друзей. Случались болезни. Но всегда у нее было достаточно денег, чтобы не только сводить концы с концами, но и жить в достатке, не испытывая ни в чем нужды. Слышать, что кто-то остался без единого пенни, было для нее невообразимым.
— Нам нужно все рассказать отцу, — повторила она, и ее рука лежала на трубке, когда зазвонил телефон. Она невольно отдернула руку, словно ее ударило током, и Либби взяла трубку. Это звонили Либби — мисс Дэвис, секретарша дяди Грэя.
