Глава 11
Дядя Люда от верблюда
Это тоже было удивительно — дядечка с женским именем. Уже потом Нюня узнала, что у него просто иностранное имя — Людвиг и что он старый друг еще Фиминого папы. А у Фиминого папы было странное имя — Ревмир, если перевести на обыкновенный язык, то означает — революция и мир. Но тогда ничего этого Нюня еще не знала. Она просто мела веранду и пела прекрасную песню:
Ат за-ры да за-ры,
ат темна-а да темна
а любви га-ва-ры,
пой гу-тарная струна.
Она и не видела, как подошел дядечка и рассмеялся так, словно никогда в жизни не слышал эту песню.
— Мадемуазель, — спросил он, отсмеявшись, — Морозовы здесь живут, я не ошибся?
— Я не падмузель, — сказала Нюня. — А вы кто?
— Я дядя Люда от верблюда, — сказал в лад дядечка, и дальше тоже, как стихами: — А это что, избушка-развалюшка? А может, это немножко — домик на курьих ножках? А где пилигрим Ефим? Играет гаммы? Рвет букет для прекрасной дамы? Открывает тайны природы? Подводит к анодам катоды?
В это время выбежала Ольга Сергеевна, красивенькая Фимина мама, и закричала:
— Людочка! Не забыл?! Какой же ты умница! Фимка будет рад без памяти. Господи, Людочка, двенадцать лет ему исполняется. А давно ли он учился ходить? Давно ли он лопотал непонятное, а ты его так смешно «переводил»?!
— Но я не познакомился с прекрасной «падмузель», — сказал смешной дядечка. — Как вас зовут? Девочка-припевочка? Птичка-невеличка?
— Меня зовут Ню… Анюня…
— Анюня-горюня, прелестное имя Анна, — сказал смешной дядечка и, полуобняв ее за плечи, двинулся вслед за Ольгой Сергеевной.
Он же держал Нюню за плечи, поэтому и получилось, что Нюня тоже пошла в гости.
Фима вылетел навстречу и так радостно закричал, что Нюня никогда бы и подумать не могла, что он может кому-нибудь так обрадоваться. Дядя Люда поздравил Фиму с днем рождения и стал вынимать подарки: химический набор, трехцветный фонарик, микроскоп, и Ольга Сергеевна все говорила:
— Ну зачем надо было так тратиться?
А Фима говорил:
— О, фонарик, это мне очень надо! О, микроскоп, еще бы не надо!
А Нюня сидела тихо, потому что не знала, правильно она сюда зашла или нет, и ей очень не хотелось уходить.
— Сейчас будет готово жаркое, — объявила Ольга Сергеевна.
— Чаю, прежде всего чаю, — обыкновенными словами сказал дядя Люда.
И Фимина мама засуетилась, поставила на стол чайничек, сухари и сразу четыре вазочки с крышками. Но когда открыла первую крышку, получился первый конфуз: в вазочке вместо конфет в фантиках были завернуты камушки.
— Тюнь! — смешно сказал дядя Люда. — На фига мне эти камни? Иль на фабрике конфет больше сладенького нет?
У Ольги Сергеевны даже глаза разбежались, потому что она посмотрела сердито на Фиму и укоризненно на дядю Люду за то, что он сказал нехорошее слово — фига, и дядя Люда тогда выразился по-другому:
— Ну зачем мне эти кремни? Неужели от конфет дяде Люде будет вред?
— Эти «конфеты» мы подвинем Фиме, — выразительно сказала Ольга Сергеевна, а для дяди Люды раскрыла вторую вазочку. — Я знаю, ты любишь мед.
Но дядя Люда заглянул в вазочку и опять сказал: «Тюнь!», так что Нюня не выдержала и рассмеялась.
— Что ж… — Дядя Люда сделал совсем жалобный вид. — Сейчас вымою руки, буду макать пятерню в мед и слизывать муравьев!
Потому что было уже лето, и в вазочке оказалось больше муравьев, чем меда. Ольга Сергеевна быстренько открыла вазочку с вареньем — там тоже кишели муравьи. И в четвертой вазочке тоже. Ольга Сергеевна совсем уже хотела расстроиться, но тут дядя Люда предложил не сидеть дома, а пойти в лес. И все сразу забыли о муравьях. И никто еще не знал, что они снова о муравьях вспомнят, но уже в лесу.
Туда-то шли весело. Бабушку Матильду тоже позвали, а у нее был зонтик. Нюня под зонтиком немножко прошлась. А Фима показывал с зонтиком всякие шутки. Дядя Люда сочинял смешные стихи.
