— Что решили? — нетерпеливо перебила она.
— Большевистская фракция выйдет из организации. Мы больше не можем вместе. Это просто невозможно, абсурдно...
— Я понимаю, — опять перебила Оля.
— Меньшевики и интернационалисты, которые идут у них на поводу, проводят буржуазную политику... — Он говорил уже не только Оле: все окна первого и второго этажей были, оказывается, открыты, и в них стояли и сидели на подоконниках больные, слушали этот не совсем обычный разговор двух влюблённых — об их отношениях знали во всех палатах: Каминский приходил к Ольге почти каждый день. — В Совете по всем главным вопросам они с эсерами. Мы же проводим пролетарскую политику. И после этого быть вместе в одной организации? Да это измена революции, измена рабочему классу! Ведь что говорит Владимир Ильич в «Апрельских тезисах»?
— Ты -хочешь меня проэкзаменовать? — вторглась в его пламенную речь Ольга.
— Прости! — опомнился Григорий. — Тогда... Второй пункт.
Это была их полуигра-полудело: ещё в начале мая он передал Оле номер большевистской газеты «Социал-демократ» с ленинскими «Апрельскими тезисами». Договорились: она выучит наизусть их основные пункты, будет потом выступать на собраниях и митингах — очень даже пригодится.
— Значит, второй пункт? — И Ольга оттараторила, как прилежная ученица на уроке: — «Своеобразие момента в России состоит в том переходе от первого этапа революции, давшего власть буржуазии в силу недостаточной сознательности и организованности пролетариата, — ко второму её этапу, который должен дать власть в руки пролетариата и беднейших слоёв крестьянства». — Она перевела дух. — Правильно?
— Правильно! — нетерпеливо сказал Каминский и, обращаясь уже ко всем, продолжал страстно: — То есть, товарищи, вы понимаете, что это значит? Какая грандиозная задача? Мы сразу делаем рывок в социалистическую революцию! Мы минуем стадию так называемой буржуазной демократии. И в этой ситуации центральная задача русских революционеров во главе сознательного пролетариата — вывод России из войны. Только в условиях мира возможны социалистические преобразования. И поэтому наш лозунг — никакой поддержки Временному правительству!..
Раздались аплодисменты, правда не очень дружные.
Конопатый парень с белыми бровями в окне первого этажа крикнул:
— Бей буржуев!
Однако дед, тоже в окне первого этажа, сивый, с ввалившимися щеками, с бородкой клинышком, молвил скрипучим злым голосом:
— Тьфу на вас с ентой революцией окаянной! Весь спокой в России перевернули. Уже и Бога у них нетути — на площадях долдонят. Антихристово время наступает, истинно говорю вам!
Ольга смотрела на Григория, ловила его взгляд, но он не чувствовал этого — Каминский порывался что-то возразить деду.
Однако тот демонстративно захлопнул створки окна и растаял в его темноте.
Вышла сестра милосердия:
— Господин студент! Опять митинг? Я вынуждена...
— Простите! — перебил Григорий, смешавшись. — Само собой получилось.
— Как всегда, само собой. — Но глаза её открыто улыбались. — Убедительно прошу вас, впредь...
— Безусловно, сестра, безусловно!
— Валериан Петрович гневается: больных нельзя волновать. — И всё-таки она сдержанно улыбнулась. — До свидания, господин студент.
— До свидания...
Хлопнула дверь, послышался металлический звук закрываемой щеколды.
Григорий Каминский поднял глаза — Ольга, замерев, смотрела на него. Букет сирени лежал на подоконнике.
— Ты прости меня...
— Ну что ты? За что?
Он вынул из кармана брюк часы-луковку, щёлкнул крышкой.
— Мне пора. До собрания осталось меньше часа.
— Иди...
— Я завтра всё расскажу тебе.
— Хорошо.
Григорий сказал очень тихо:
— Я люблю тебя...
Оля не ответила, опустила голову.
...Каминский быстро шагал по Киевской: до начала собрания необходимо переговорить с несколькими товарищами, решили встретиться без четверти пять.
Его трепала знакомая лихорадка нетерпения, всё отодвинулось на задний план, ничего не существовало, кроме главного. Он уже не думал об Оле, просто забыл о ней, как будто только что не стоял под окнами тифозного отделения больницы. А главным было — сегодня, через полчаса, расколоть тульскую социал-демократическую организацию, вывести из неё большевистскую фракцию. И — действовать самостоятельно.
