«25 марта 1917 г. Тула.
Дорогой Иван!
Получил сразу два твоих письма. Счастлив, что ты на свободе. Дождались, братишка: революция освободила всех политзаключённых. О сахалинских одиссеях пишешь уж больно скучно. Понимаю: воспоминания не из радостных, отложим разговоры о твоей каторге на Сахалине до встречи. Главное — ты жив, здоров, полон сил и жаждешь дела. Я счастлив. А дел нам теперь хватит на всю жизнь. Вот бы ещё узнать, как наши мать с отцом, сёстры. У меня есть сведения, что с немцами через какое-то третье правительство есть договорённость о почтовом сообщении с Польшей. Уповая на успех, написал в Сосновицы. Будем ждать и надеяться.
А теперь... С чего начнём? Так о многом нужно тебе рассказать. Давай с главного. С главного события из пяти дней моей новой тульской жизни. Событие нерадостное для меня, просто поражение. Я писал тебе из Москвы, с какой целью отбыл в Тулу, повторяться не стану. Так вот. Сегодня, можно сказать, несколько часов назад — сейчас поздний вечер, — состоялось собрание всех социал-демократов Тулы, и создана единая организация города, то есть вместе большевики, меньшевики, так называемые интернационалисты. Представляешь? Мой протест ничего не дал, и поддержало меня из большевиков всего несколько человек. Инициаторами объединения были меньшевики во главе с их вождём Сергеем Родионовичем Дзюбиным, он же комиссар Временного правительства в Туле. Личность, надо сказать, сильная, убеждений стойких, авторитетом пользуется огромным — и в своей партии, и у рабочих оружейных заводов, за умы которых и предстоит основная борьба. Сегодня верх одержали Дзюбин и К°. Мы, большевики, биты. Тем не менее вошли в объединённый комитет, всего нас там шесть человек, и я в том числе. Подчинились «партийной» дисциплине. А всего в комитет избрано пятнадцать человек, так что можешь себе представить, каково нам в нём. Абсурд, разумеется. Всюду резкое размежевание большевиков и меньшевиков по всем основным вопросам — отношение к войне, к Временному правительству, к аграрной проблеме, а в Туле объединение и всеобщее ликование по этому поводу. У нас тут всё по Крылову: в телегу революции запряглись лебедь, рак да щука. Уверен: объединение это ненадолго, разрыв впереди неизбежен.
Тебя, естественно, интересует, почему произошла эта катавасия в славном городе оружейников. А вот потому именно и произошла, что пролетариат здесь — оружейники. В рабочем классе города они — основа, около тридцати тысяч человек. И кто же такие тульские оружейники? Тебе известно слово «казюк»? Сие означает: рабочие казённых заводов. Смысл «казюка» — в социальной сути этого словечка, и для меня он отрицательный. Кто такой казюк? На заводах вроде бы пролетарий. Однако пролетарий привилегированный: работает на оборону, государство платит совсем неплохо, особенно сейчас, когда война идёт. И получается, Иван, казюк мой войной кормится, заказов сейчас на заводах — сверх головы. Поэтому в массе своей казюки — пока, пока! — очень большие патриоты, лозунг кадетов-эсеров-меньшевиков «Война до победного конца!» им весьма мил. Так же как и «Полная поддержка Временному правительству!». И вполне безопасна эта программа для жизни: оружейники освобождены от воинской повинности. Такие казюки на заводах. А дома чаще всего это куркули: свои дома, сады и огороды, многие держат коров и прочую скотину. Жилища эти хоть и деревянные, но, как правило, добротные, за высокими заборами с табличками на калитках «Во дворе злая собака» — словом, мой дом — моя крепость. Тут свои обычаи, традиции, правила чуть ли не с петровских времён. Ходил я не раз в Заречье, что за рекой Упой, очень чистой, рыбной, — там основная слобода оружейников. Интересно! По названиям улиц — Курковая, Ствольная, Замковая, Дульная — можно винтовку собрать. Прочная там жизнь, Иван, веками устоявшаяся. Сам понимаешь, трудно нам будет казюков к революции повернуть. Ты им на митинге о грядущем мировом пожаре, о всеобщем счастье трудового народа, о капиталистической эксплуатации рабочего человека, — они в ответ смех да свист, а то и с трибуны стаскивают: «Немецкий шпион!» Вот с таким народом приходится работать, и ты теперь понимаешь, почему на тульских оружейных заводах правят бал меньшевики да эсеры. Но, уверяю тебя, — временно, временно! История сегодня работает на нас.
