«К реализации нового урожая.
Со всех концов губернии поступают в Тульский губернский продовольственный отдел сведения о том, что деревенское население, вопреки закону о хлебной монополии, вопреки требованиям продовольственных органов, продолжают продавать хлеб мешочникам, самогонщикам, скармливать свиньям, скоту и т.д.
Несмотря на то что строгое проведение в жизнь хлебной монополии, строгое распределение хлеба по нормам всему населению является неотразимым требованием жизни, несмотря на всё это, всё ещё находятся люди, которые не хотят считаться ни с требованием закона, ни с мольбами голодающего населения нехлебородных губерний и городов, а продолжают наживать себе капитал на голоде и страдании других.
Никакая государственная власть этого допустить не может; тем менее это может допустить власть рабочих и беднейших крестьян.
Поэтому Тульский губернский продовольственный отдел ещё раз повторяет, что право распоряжаться хлебом, согласно закону о хлебной монополии, принадлежит исключительно государству. Никто помимо государства или учреждений, которым этим поручено ведать, хлеб продавать не имеет права. Всякая продажа хлеба частным лицам в зерне, в муке или печёном виде или же расходование на хозяйственные нужды в большем количестве, чем это определяется законом, является безусловно недопустимым.
Граждане, скрывшие, истратившие, или продавшие свои хлебные избытки и не предъявившие их к учёту учётным комиссиям, или не сдавшие их по первому требованию продовольственных органов, будут караться по всей строгости революционного времени, согласно декрету от 13 мая 1918 года, по которому все имеющие излишки хлеба и не вывозящие его на ссыпные пункты, а также расточающие хлебные запасы на самогонку объявляются врагами народа, придаются суду революционного трибунала и заключаются в тюрьму не менее чем на 10 лет. Имущество их подвергается конфискации, и они изгоняются навсегда из общины. Самогонщики, сверх того, присуживаются к принудительным работам.
В случае обнаружения у кого-либо избытка хлеба, не заявленного к сдаче, хлеб отбирается у него бесплатно, а причитавшаяся по твёрдым ценам стоимость незаявленных излишков выплачивается в половинном размере тому лицу, которое укажет на сокрытые излишки, после фактического поступления их на ссыпные пункты, и в половинном размере — сельскому обществу. Заявления о сокрытых излишках делаются местным продовольственным органам.
Должностные лица, замеченные в бездействии или упущении в связи с реализацией урожая, будут смещаться и предаваться суду революционного трибунала.
Чрезвычайный уполномоченный по продовольствию Тульской губернии А. Кауль.
27 августа 1918 года, Тула».
А.И. Кауль. Была у отца Никодима главная тема в наших бесконечных беседах. Он толковал мне библейские истины. И конечно, Христовы заповеди. Помнишь? «Не убий!» По жалуй, больше всего разговоров велось вокруг именно этой заповеди — «Не убий!».
Я попробую коротко сформулировать главную мысль отца Никодима. Господи! Она так проста, даже элементарна! Убивать нельзя — вот и всё. Никого. Даже самого страшного преступника. А уж строить новое, справедливое общество на насилии, на терроре, на убийствах... Отец Никодим говорил: кровопролитие приводит к ещё большему кровопролитию, насилие поражает новое, ещё более ужасное насилие, и только химеры и фантомы произрастают на почве, удобренной бесчисленными братскими могилами убиенных. Он так и говорил: «убиенные».
А помнишь, Гриша, осень 1918 года в Туле? Известие о выстреле Фанни Каплан в Ленина к нам пришло первого сентября...
Из выступления Григория Каминского второго сентября 1918 года на заседании бюро губернского исполкома:
«Необходимо принять меры к тому, чтобы отбить у буржуазии всякую охоту к её преступной деятельности. Очередная задача — проведение массового террора организованно и планомерно.
...Сущность политики в следующем. Необходимо немедленно взять на учёт всю буржуазию. Наиболее вредные и активные её представители должны быть сконцентрированы в отведённых для этого местах в качестве заложников. Мародёры, спекулянты, контрреволюционные буржуа и попы должны быть обезврежены самыми радикальными мерами. Разоружение преступного и подозрительного элемента должно быть проведено полностью, под страхом расстрела. Подробности конкретных мер, записанные в протоколе, оглашению не подлежат.
