— А вы давно знакомы с Владимиром Ильичём? — спросил Григорий.
— С девятьсот четвёртого года. Особенно мы сблизились во время работы Четвёртого съезда партии.
— Счастливый! — сказал Каминский.
— Не завидуйте, — усмехнулся Борис. — У вас действительно всё впереди. И наверняка не одна встреча со Стариком. — Хозяин дома на улице Сенкевича помолчал. — Только одно знайте, Гриша: работать с Лениным — это значит идти только с ним и за ним. Ни вправо, ни влево. Иначе...
— Что иначе? — с заколотившимся сердцем спросил Григорий.
— Иначе вы уже не с ним.
...Летом 1913 года в Поронине Григорий Каминский встречался с Лениным ещё несколько раз — и у Вигилёва, и в почтовом отделении, дожидаясь свежих газет, куда Владимир Ильич приезжал из Белого Дунаеца на велосипеде, и — эта встреча особенно запомнилась Каминскому — во время дальней прогулки в горы.
В Поронине, как, впрочем, и везде, Ленин работал без передышки. Спасением от крайнего переутомления были прогулки в горы.
В середине августа, 14-го или 15-го, Каминский оказался на «вилле» Терезы Скупень, он пришёл рано утром, как и договорились с Владимиром Ильичём: надо было передать партийные вести из Минска, сведения о доставке туда большевистской «Северной правды».
Григорий поднялся на второй этаж, где в небольшой комнате, которой стены из добротных тесовых брёвен придавали особый тёплый уют, был рабочий кабинет Ленина.
В комнате кроме Владимира Ильича находился высокий смуглый человек лет тридцати с продолговатым лицом, густая борода делала его суровым; весь облик незнакомца можно было определить двумя словами: сдержанность и внимание.
— А вот и Гриша! — обрадованно сказал Ленин. — Подайте друг другу руки. Наш юный друг Григорий Каминский. И Иосиф... — Владимир Ильич коротко усмехнулся. — Мы называем его Иосифом Пятницей. У Робинзона Крузо был свой Пятница, и у нас свой. Между прочим, большой специалист по доставке и транспортировке нелегальной литературы. Вообще товарищ Пятница — великий конспиратор!
— Вы преувеличиваете, Владимир Ильич. — Голос звучал буднично и спокойно.
— Так, так! — настаивал Ленин. — И я просто убеждён, что у вас впереди много встреч и совместной работы...
...Последняя встреча в этой жизни Иосифа Пятницкого и Григория Каминского произошла утром 25 июня 1937 года в Кремле, во время работы Пленума ЦК ВКП(б). В холодно сверкающем мраморном вестибюле Георгиевского зала, в атмосфере нервного ожидания, в сутолоке, перед началом утреннего заседания они крепко пожали друг другу руки. Григорий Наумович сказал тихо: «Как и условились — я начинаю, беру слово сейчас». «Да», — ответил Пятницкий.
А потом...
До перерыва из «их» товарищей никто не поднялся на трибуну, хотя все передали в президиум записки: «Прошу слова».
Да, всё было подготовлено: накануне Пленума, 24 июня 1937 года, Пятницкий у себя на даче собрал единомышленников, с которыми, с каждым в отдельности, заранее были оговорены выступления.
А в тот душный июньский вечер все они, восемнадцать человек «заговорщиков» — секретари обкомов, старые большевики, соратники Иосифа Ароновича по Коминтерну, сидели на открытой веранде старинной дачи в Серебряном бору. На длинном столе кипел большой самовар, Юлия Иосифовна, жена Пятницкого, разливала в фарфоровые чашки крепкую заварку... Это вечернее сидение потом стали называть «чашкой чаю» (и на следствии, во время допросов, так и писалось в протоколах: «заговор за чашкой чаю»).
Больше молчали, обмениваясь короткими репликами. Им просто было необходимо накануне решающего дня, когда они предпримут отчаянную попытку спасти — как они думали — партию и страну, побыть вместе.
Но предатель всегда найдётся...
Им оказался секретарь Московского областного Совета Филатов. Той же ночью, прямо с секретного собрания за «чашкой чаю» он помчался в Кремль, к Сталину — доносить.
Вот почему 25 июня 1937 года на Пленуме ЦК после самоубийственного выступления Григория Каминского никто из заговорщиков не получил слова — до перерыва.
Но можно предположить, не все фамилии запомнил Филатов, докладывая вождю об участниках заговора...
