Степанов вернулся из ссылки, которую отбывал в Верхнеленском уезде Иркутской губернии, в конце марта и, таким образом, появился в Туле почти одновременно с Каминским. Он, как и Григорий, был введён в редколлегию газеты «Голос народа», которую начал издавать Лейтейзен на свои средства. В редакции новой газеты они и познакомились — старейший член тульской социал-демократической организации — Сергею Ивановичу шёл сорок первый год — и совсем юный большевик Каминский. Познакомившись, тут же жестоко заспорили о партийном строительстве. В этих вопросах Степанов был единомышленником Лейтейзена, которого знал ещё со времён Второго съезда партии в Лондоне, — теперь Сергей Иванович стоял на платформе интернационалистов. И этого не мог понять Каминский! Соратник Ленина во время раскола партии на большевиков и меньшевиков, искровец, и сегодня он с объединенцами! Но Григорий видел, с каким уважением относятся рабочие-оружейники к Сергею Ивановичу (ведь с оружейного завода ушёл Степанов в подпольную революционную борьбу), каким авторитетом пользуется он у всего пролетариата Тулы.
«Но и Гавриил Давыдович и Сергей Иванович не против нашей резолюции о войне, они воздержались... — думал сейчас Каминский. — Это уже много значит».
— Что же, — подвёл итог Дзюбин, и теперь в его голосе звучало нескрываемое торжество, — комментарии, как говорится, излишни.
«Всё! Час пробил!» — сказал себе Каминский и встал.
— Комментарии есть! — громко сказал он. — Прошу слова!
И, не дожидаясь разрешения, пошёл к трибуне. Поднявшись по ступенькам, посмотрел в зал — преобладали враждебные лица; были и такие, на которых запечатлелось ироническое выражение. Однако Григорий успел увидеть и лица своих единомышленников, встретить их одобряющие взгляды; было тут много молодых людей, которые смотрели на него с восторгом...
— Я хочу остановиться ещё раз на тех принципиальных разногласиях, которые разделяют большевистскую фракцию и меньшевиков. С нами по ряду вопросов солидарны интернационалисты во главе с доктором Лейтейзеном... — В зале стояла полная тишина. — Первое разногласие выявлено только что. Отношение к войне. Лозунг всех буржуазных партий России известен: война до победного конца! Такова же позиция наших меньшевиков, только у них другая терминология — революционное оборончество. Недаром в Совете господа меньшевики с эсерами вопят: «Дойдём до Берлина!»
— И дойдём! — закричали в зале.
— Да здравствует русское доблестное воинство!
По залу прокатилась волна аплодисментов, одобрительных возгласов, шума.
— Вот, вот! — продолжал Каминский, и голос его набирал силу. — Только господа патриоты не спросили у народа, у солдат в окопах — каково их мнение! — Григорий выдержал паузу. — Наша большевистская фракция имеет другую позицию, и она вам известна...
— Долой войну! — разорвал тишину молодой звонкий голос.
— Штыки в землю! — выкрикнул солдат с балкона.
Поднялся невообразимый шум. Дзюбин долго призывал собравшихся к порядку.
Наконец зал угомонился.
— Таково наше первое принципиальное расхождение с меньшевиками, — продолжал Каминский. — Второе расхождение — отношение к Временному правительству. Кто из вас будет отрицать, что сегодня оно проводит политику буржуазии?
— Правильно!
— Плевать правительству Керенского на интересы рабочих!
Каминский повысил голос:
— И наш лозунг всем известен: «Никакой поддержки Временному правительству!»
Шум, топанье ног, многие повскакивали с мест.
— Вся власть Советам! — Он узнал голос Кауля. «Молодец, Саша».
— Долой!
— Авантюристы! Большевики проводят политику авантюр!
— Позор Временному правительству!
В зале царил хаос. Сергей Родионович Дзюбин уже ничего не мог сделать, несмотря на весь свой авторитет.
Как ни странно, тишину восстановил смех. Громкий смех.
Озадаченно смолкали голоса, прекращался шум. А смех звучал... Постепенно все увидели источник этого смеха — на трибуне неудержимо хохотал Григорий Каминский.
Теперь все смотрели на него в полной недоумённой тишине.
Каминский провёл рукой по лицу и как бы стёр свой неуместный смех.
