Утро красит нежным светом… Воспоминания о Москве 1920–1930-х годов - страница 37

Церковь Успения на Покровке.

Фотография начала XX в.

Из дальних, непамятных церквей в эти годы исчез приземистый храм Николы в Подвесках на Каляевской улице[16], увековеченный Суриковым на его знаменитом полотне «Боярыня Морозова».

Говорили, что некоторые церковные строения сумел отстоять Луначарский, – так, якобы ему обязана своим спасением церковь Всех Святых, что на Варварской площади, недавно отреставрированная как памятник Куликовской битвы.

Многие церковные здания после закрытия церквей стояли обезглавленные и обезображенные, уже не украшая, а уродуя городской пейзаж. Когда-то, глядя на них, я говорил: «Лучше бы их вовсе снесли»; теперь вижу, что одно уже сохранение их было великим благом. Пример: храм Введения в Барашах (угол Подсосенского переулка), возрожденный ныне в первозданной, невиданной прежде красе.

Иные закрытые церкви пытались перестроить, дабы стереть с них черты религиозности и приспособить к новому назначению – неудачно, получались ни павы ни вороны. Году в 1930-м знакомый инженер при мне сказал отцу: «Церковное зодчество – идеал слияния формы с функцией. Как церковь ни перестраивай, сразу видно, что это церковь и только церковь». Запомнилось.

Теперь ясно: в 1928 году Сталин решил одним ударом покончить с двумя оставшимися от старого строя врагами – религиозной идеологией и кулачеством. С кулачеством получилось, с религией – только наполовину. Как только началась война, недоучившийся воспитанник духовной семинарии понял, что в защите отечества от фашизма православная церковь может сыграть положительную, патриотическую роль. Отношение к церкви у Сталина изменилось: в 1944 году он восстановил патриаршество.

Захватывая советские территории, гитлеровцы стремились использовать религиозные настроения и обиды, нанесенные православной церкви, в своих политических целях. Дабы показать себя «защитниками религии», они, открыто исповедовавшие атеизм, поощряли на оккупированных территориях открытие упраздненных, но уцелевших церквей, возобновление в них богослужения.

Разумеется, не за свой счет, а на средства прихожан. Быстро отыскивался поп и весь причт, обязанный в своих службах призывать верующих молиться за фюрера как за «освободителя России от большевиков».

При изгнании оккупантов Сталин повел весьма тонкую политику: открытые с разрешения гитлеровцев церкви, не разрушенные в ходе боевых действий, он велел сохранять и продолжать в них службу. Не хотел, снова закрывая церкви, вызвать у освобожденного населения нежелательные настроения.

К концу войны повсюду – на фронте и в тылу – разнеслись слухи, что Победа будет ознаменована всеобщим благовестом московских (а может быть, и других городов) церквей. Этому радовались, мечтали послушать хотя бы по радио – такова была любовь к церковному звону. Меня спрашивали об этом солдаты, я не знал, что ответить: хотелось верить и вместе с тем не верилось. Как известно, слухи оказались ложными.

Но то было уже другое время: некоторые священники стали получать от правительства медали. А в 1928–1929 годы против религии были приняты самые крутые меры. Служители культа рассматривались как открытые классовые враги. На них натравливалась молодежь, священник, выходивший на улицу, подвергался насмешкам и издевательствам, иногда вслед ему сыпался град камней. Распевалась частушка: «Долой, долой монахов, раввинов и попов, залезем мы на небо, разгоним всех богов». В ходу была и такая нелепая песенка: «Сергей поп, Сергей поп, Сергей валяный сапог».

Особые протесты вызывал звон колоколов не закрытых еще церквей. Нас, второклассников, заставили подписывать петицию о закрытии близлежащей церкви: колокольный звон-де мешает нам заниматься. Был расклеен плакат: «Колокольный звон – для старух и ворон». Насчет ворон – чепуха; вороны колокольного звона как огня боялись.

В 1929 году римский папа Пий X, выступая против преследования религии в России, призвал к крестовому походу против СССР. Это подлило масла в огонь: на плакатах и карикатурах толстый папа изображался благословляющим пушки и снаряды, направленные против нашей страны. Теперь уже ходить в церковь значило поощрять планируемую интервенцию.