— Насчёт кекса не ведаю, — честно признался дядя Коля, выслушав рассказ Кости. — А налево… Вот говорят — налево строгать. Это значит — лапшу вешать, порожняки гнать. Врать, короче. А «налево стругануть» — это блевануть, если на русском литературном наречии. Жмурик ваш не оставил там, по ходу, своё рыголетто?
— Нет вроде, — наморшил лоб Костя. — Семён Давидыч всё кругом вынюхал.
— Давыдыч — это кто? — поинтересовался Ермишин.
— Эксперт-криминалист, — ответил следователь.
— Понятно, — кивнул Коля Тайга. — А трупик ваш, значит, из уголовного сословия?
— Из него самого, — подтвердил Костя. — Кстати, вы никакого Бушуева Николая не знаете? Пятьдесят второго года рождения, погоняло «Лешак».
— Бушуева? — задумался Тайга. — Не, такого не припомню.
— А в Усольске не сидели? — продолжал пытать Костанов.
— В «Белом лебеде»? Господь миловал.
— Нет, ещё в семьдесят четвёртом, — уточнил Костя. — «Белый лебедь» позже появился. Да и в Соликамске он, а не в Усольске.
«Белым лебедем» в уголовном мире прозвали самую жуткую «крытку» России, ко-торая появилась в городе Соликамске Пермской области. Говорят, название родилось по-тому, что тюрьма эта построена из белого кирпича, а воры здесь вынуждены петь свою лебединую песню. Идею создания отдельной тюрьмы для «исправления» и «перевоспитания» преступных авторитетов (особенно «законных воров») подал в конце 70-х годов прошлого века некто Василий Снырцев, позже получивший генеральские звёзды за то, что эту сказку сделал былью. В 1980-м «профилактический центр» заработал на полную катушку, как заправская мясорубка, перемалывая строптивых арестантов. Зэки лишались всех прав и льгот, «ментовский беспредел» достиг немыслимых размеров. Ходили слухи, что именно здесь покончил с жизнью знаменитый Вася Бриллиант, когда его хотели бросить в камеру к «пидорам».
Но и в «Белом лебеде» «братва» научилась жить. Навели «дороги» с волей через тех же «ментов», особенно когда горбачёвская перестройка превратила «начальничков» в нищих оборванцев и им подолгу не выплачивалось скудное жалованье. Дошло до того, что в 1992 году два подполковника продали арестанту Таранюку оружие и гранаты, а тот штурмом взял помещение камерного типа и освободил своего подельника. На пару они захватили в заложники майора начальника ПКТ и устроили в «Белом лебеде» маленькую войну, по ходу которой погибли сам Таранюк и местный прокурор, заложник попал в больницу, а второго «борца за свободу», осуждённого Шафранова, расшлёпали попозже.
После этого случая узникам «Белого лебедя» устроили такой «душняк», что небо показалось им с овчинку. Наконец, собралась воровская сходка, и в 1993 году с подачи «законников» газета «Московские новости» напечатала ультиматум «босяков» правительству России: или безобразия в Соликамской «крытке» АМ-244-6 прекратятся, или «инициативная группа бывших заключённых» взорвёт два спаренных кумулятивных снаряда в людном месте Москвы. Снаряды не взорвались, зато московское начальство крепко пощипало перья «лебедям» в погонах.
— Ты меня поучи, — сердито буркнул Ермишин. — «Я пишу тебе, мама, из глубин Соликама…». Всё одно Усольское УЛИТУ. Ни в Усольске, ни в Соликамске я не пыхтел. В Кеми чалился, было дело. А до тех краёв как-то судьба не докинула.
— Жаль, — вздохнул Костя.
— Типун тебе на язык.
— Да я не в этом смысле, — поправился следак. — Жаль, что Бушуева не встречали.
— А кто это — Бушуев? — спросил дядя Коля.
— Тот тип, которого нынче ночью на мосту грохнули.
Ермишин аккуратно затушил окурок о ладонь. Глотнул из бутылки.
— Очередной «глухарь», — участливо прокомментировал он.
— Да уж не тетерев, — вздохнул Костя тяжело. — Будем кумекать. У меня к вам ещё один вопрос. Тут дело вот в чём…
И следователь вкратце поведал о деталях ночного убийства. Николай Павлович слушал, подперев голову рукой. Пару раз прикрывал глаза, поковырял мизинцем в ухе, высморкался. По всему было видно: рассказ его заинтересовал.
— Колян этот Бушуев откинулся на днях из Климска, — подытожил Костя. — Судя по всему, в наших местах не промышлял. Вопрос: не ваши, случаем, его приговорили? Не знаете, кто бы могли быть эти грибок и шаламандрик?
