Крылов узнал ту, с парохода, которую он когда-то «выкупил» по дороге в Томск и которой позже помог найти работу в Управлении железной дороги…
С площади раздался выстрел. Женщина качнулась — и рухнула в огонь.
— Так их! Никого не жалей!
— Не сметь, сволочи!!
— Убийцы-ы…
— Что вы делаете?!
Крылов вдруг заметил, что какая-то группа вооруженных людей пробилась к зданию и пытается спасти обреченных. Вот уже кого-то вывели из огня… Еще…
Здесь же на площади студент-медик, сам раненый, оказывал помощь пострадавшим. Его защищали несколько студентов Технологического института.
Толпа теснила группу смельчаков. Те отстреливались и продолжали спасать людей.
Один человек, размахивающий револьвером и тоже что-то кричавший, вдруг захромал и начал отставать от группы.
Крылов узнал Федора и, не помня себя, заработал локтями, пробиваясь к нему.
Между тем пожар перекинулся на третий этаж кирпичного здания управления. Каменный театр Королева пылал, как свеча.
Спаси, Господи, люди своя…
На площади вновь появился губернатор Азанчевский-Азанчеев, заметно растерянный. Попытался кого-то остановить, прекратить кровавый разгул. Или — сделал вид, что пытается… Лично защитил от расправы одного избитого студента и велел солдатам погрузить юношу на полковую фуру, на которой начали увозить с площади раненых.
На открытой террасе губернаторского особняка стоял архиерей Макарий и смотрел на пожар. Его согбенная фигура в черном одеянии, руки, сжимавшие большой серебряный крест, хорошо были видны отовсюду. Он не послушал толпу, не стал служить молебен, велел закрыть в соборе все входы и выходы. Но и толпа не послушалась его, не разошлась и продолжала бесчинствовать у него на глазах. И с каждым часом владыка всё глубже погружался в омут греха, имя которому было невмешательство.
— Все можно! — орала толпа, оглядываясь на Макария. — Царь свободы разрешил…
Чудом Крылов продрался сквозь толпу мерзко суетившихся громил. Ему казалось, он пробирается прямо к театру, а очутился почему-то на другом углу, возле факультетских клиник.
Здесь он и столкнулся с Федором. Точнее, с людьми, которые уже свалили и пинали его сапогами.
Не отдавая себе отчета в том, что он делает, разумно ли поступает, Крылов ринулся в самую гущу и закрыл собой Федора, переставшего уже сопротивляться. Жестокий удар обрушился на него.
— Акинфий?!
Верзила в плисовой поддевке приостановил руку. Акинфий тоже узнал его.
— А, барин, — тяжело дыша проговорил он и во второй раз медленно занес дубинку…
Наверное, они оба, Крылов и Федор, погибли бы в эту ночь, если бы рядом не случился штабс-капитан Осепьянц, командир роты солдат, высланных губернатором на площадь. Этот армянин узнал Крылова; он приходил к нему в оранжерею проконсультироваться относительно того, как лучше в домашних условиях содержать рододендрон и фикусы. Осепьянц, грозя револьвером, отогнал громил. Помог Крылову подняться.
— Зачэм вы здесь?! Приказ был — в университете сидеть, — сердито выговорил он. — уходите немедленно.
Крылов ничего не ответил. Наклонился и начал поднимать с мостовой Федора.
Видя, что ему одному не справиться, Осепьянц подозвал молоденького солдата и приказал помочь оттащить с площади раненого.
Солдат, по всей видимости первогодок, сам перепуганный до смерти, подхватил Федора под мышки и поволок по тротуару. Шатаясь и едва не падая, Крылов двинулся следом.
Достигнув клиник, он дал знак солдату остановиться и толкнулся в дверь. Она была заперта.
Крылов забарабанил кулаками. Навалился плечом.
Никто не отозвался.
Запертая дверь медицинской клиники, куда стучатся люди, желая спастись… Это показалось Крылову чудовищным, даже после того, что он увидел и пережил в эти неполные сутки.
Они с солдатом снова поволокли Федора. Глухая стена представлялась бесконечной.
Возле проема в университетской ограде солдат запаленно остановился.
— Давайте сюда, — тоже задыхаясь, проговорил Крылов.
Они с трудом пропихнули Федора за ограду.
Сколько раз напоминал садовник Крылов ректору о том, что необходимо починить это место… Какое счастье, что его просьбу оставили втуне!
Солдат виновато посмотрел на него.
