– Эти люди страдают больше тебя.
– Чушь! – сказал масон и положил руку на металлический ящик, заменивший кейс. На этой руке, обнаженной до локтя, была татуировка: «Fiat voluntas tua!»[17].
– Ты пришел ссориться?
– Теперь не вижу в этом смысла. Но я заставлю тебя кое-что изменить. До недавнего времени ты обманывал всех.
Клейн снял с шеи ключ, висевший на засаленном шнурке, и открыл ящик. Рядом с потрепанными и потемневшими от времени бумагами, среди которых наверняка был «Путеводитель», лежали несколько пачек сигарет «бонд». Он достал одну из них, распечатал и протянул Максу. Тот мотнул головой: как большинство рыцарей, он презирал любые наркотики.
Чиркнув спичкой, Клейн с наслаждением затянулся. Масон держал сигарету очень бережно, чтобы та не рассыпалась от легких прикосновений его пальцев…
– Ты неправ. Я дал этим людям смысл и цель существования. Если бы не это, они были бы просто стаей голодных зверей, которых и так полно вокруг.
– Их ожидает жестокое разочарование.
– В тебе говорит человек «оттуда». Здесь эти рассуждения не имеют смысла. Все, что у них есть, это дорога к Храму и очень короткая жизнь. Ты хочешь лишить их первого и оставить им второе?
– …Ты обманывал и меня.
– А кем ты был, сопляк, до того, как встретился со мной? Я дал тебе оружие, защиту от неверных и надежду; я сделал тебя рыцарем и взял в поход. Теперь ты говоришь об обмане?
– Этот поход – сплошная липа. Ты выкопал откуда-то старую сказку о тамплиерах, перевернул все с ног на голову и превратил нас в крестоносцев-дегенератов. Ты прекрасно знаешь: того, что мы ищем, здесь нет и не может быть.
– Мальчишка знает это лучше нас обоих! Не забывай, что именно он привел нас сюда. Если бы ты был чуть образованнее, то знал бы, что наши предшественники тоже владели неким фетишем. Его называли Бапхомет, и он бесследно исчез после упразднения Ордена. Возможно, рыцари успели его спрятать. По некоторым сведениям, фетиш был чем-то вроде двуликого идола. А может быть, мумией?.. Так что заткнись и делай свою работу, брат Максим!
– Ты сволочь, Клейн. Из-за тебя я уже потерял все.
Масон выпустил струю дыма ему в лицо.
– Ты имеешь в виду женщину?
– Женщину… и прошлое.
– Забудь о прошлом. Ты уже ничего не изменишь. Молись о том, чтобы слепой привел нас к Храму.
– И ты молись. Потому что, когда мне надоест все это, я убью тебя.
– Я буду предельно осторожен. А теперь – убирайся!
* * *
Макс вылез из палатки вне себя от злости и почти столкнулся с братом Анатолем, оказавшимся подозрительно близко. На том были кожаные брюки в обтяжку и черная кожаная куртка с надписью «Paradise Lost»[18].
Солнце висело в зените, обжигая камни, и Голиков не мог представить себе, что понадобилось рядовому члену Ордена около убежища гроссмейстера. Он задержался, ожидая, что Анатоль окажется следующим посетителем, но тот не вошел, а заторопился в тень брезента, натянутого возле дряхлых «жигулей».
Было в этом человеке что-то отвратительное – женоподобное и насквозь фальшивое. В уголках его губ всегда блестела слюна, а глаза выдавали натуру мелкую и себялюбивую. В сражениях с неверными он обычно пользовался двумя пистолетами Макарова, искусно подкрадываясь к намеченной жертве и расстреливая ее в упор. Огромный запас патронов и обойм, найденных в армейском складе, занимал все заднее сидение его машины. Вполне возможно, что рыцарем он стал только потому, что добывать себе пропитание вместе со стаей было гораздо безопаснее, чем в одиночку.
Макс направился прямо к нему. Он остановился над прямоугольным клочком тени, сложив руки на груди. Поблизости никого не было; их разговору никто не мог помешать.
– Ты подслушивал, – сказал он, глядя на Анатоля в упор.
Тот пытался изобразить презрительную лень.
– Я ходил поссать.
– Не бережешь влагу. Особенно, под палаткой гроссмейстера.
– Ты тоже был с ним не слишком почтителен.
– Значит, все-таки слушал…
– Подойди поближе, брат.
Макс забрался под брезент и сел рядом с Анатолем, опершись спиной на дверцу машины. Он поморщился от вони и понял, что сам пахнет не лучше. Его собеседник положил ему руку на бедро.
