Еще один предрассветный транс… Собаки переместились к югу, загнав дикую лошадь. Просыпались птицы, наполняя небо дрожащей паутиной своих вибраций. Над горизонтом появился веер солнечных лучей, и звезды сразу потускнели. Солнце согревало ранним утром, и оно же было причиной убийственной полуденной жары. Природа соткана из неприятных для человека противоречий – с этим приходилось мириться или умирать.
Он подождал еще немного, охраняя братьев, собравшихся в лагере на утреннюю молитву. Потом быстро и коротко помолился сам. Он просил Януса, чтобы тот дал ему прожить еще один день. Он обещал провести этот день в поисках его Храма. Вместе с другими рыцарями он нес Янусу величайшую реликвию и бесценный дар освобождения… Одна треть его существа молилась, а две трети издевались над наивной верой монаха.
Когда он вернулся в лагерь, там уже началась привычная суета. Стоянка была затянута сизой пеленой выхлопных газов. Новые тамплиеры готовили свои машины к перегону.
Максу очень хотелось увидеть Клейна и переговорить с ним, но дисциплина в Ордене была железной. Он подавил в себе нечестивое раздражение и начал заливать в бак «призрака» бензин, хранившийся отдельно.
Автомобили выстраивались в походный порядок. В середине колонны находился тщательно охраняемый со всех сторон старый армейский грузовик «урал» с бронированной будкой, в которой рыцари везли главную святыню Ордена – магическое существо, отмеченное Янусом, ясновидящего слепца, Отворителя Храма. Макс на своем скоростном «призраке» занял место в авангарде отряда.
До этого тамплиеры двигались на северо-запад по направлению к Гималайскому континенту, и только двое из ста с лишним человек догадывались о том, что этот поход – сплошная бессмыслица.
Вскоре из своей палатки появился сам гроссмейстер. Теперь у Клейна были длинные седые волосы и борода, как у христианского пророка.
Ясные глаза сверкали, отражая бездонную белизну неба.
Он был одет в маскировочный халат, залатанный во многих местах, и расползающиеся туфли «экко». За спиной масона висел арабский карабин «рашид» с вытертым до яркой желтизны прикладом и примкнутым штыком.
Стоя в своем открытом «лендровере», он поднял руку и сделал благословляющий жест. Рыцари взвыли, присягая ему в верности, и рев десятков мощных, но изношенных моторов разнесся над пустошью. Колонна двинулась в путь, оставляя за собой километровый шлейф пыли.
Клейн вызвал Макса в свою палатку во время вынужденной сиесты, когда люди, изнуренные жарой, лежали в тени раскаленных кузовов и брезентовых тентов, а перегретые двигатели охлаждались, насколько это вообще было возможно в ослепительной желто-белой преисподней.
С помощью передвижной буровой установки тамплиеры пробурили две скважины, но на этот раз так и не добрались до воды. Ее недельный запас хранился в бочках, установленных в кузове грузовика «кенворт», и с некоторых пор гроссмейстер ввел режим строжайшей экономии.
Рыцари обделяли себя водой, отдавая ее радиаторам. Люди были грязны, как дикие звери, и пропахли мочой и потом, однако давно привыкли к грязи и смирились с дурным запахом. Макс подозревал, что некоторые даже культивируют свое физическое уродство…
Оранжевая палатка Клейна была пробита очередью из крупнокалиберного пулемета, но все еще создавала тень и кое-как защищала от дождя. Масон неизменно воздвигал ее каждую ночь, а порой и на время дневной стоянки, когда ему требовалось уединение. Возможно, в уединении он молился за всех братьев или изучал загадочный манускрипт, который возил с собою в несгораемом ящике.
Макс вошел и увидел Клейна, растянувшегося на циновке. Лицо гроссмейстера было покрыто крупными каплями пота. «Рашид» лежал рядом с ним, словно потасканная состарившаяся любовница.
– Ненавижу жару, – сказал Клейн и, кряхтя, сел. От него за несколько шагов несло одеколоном. И где он только доставал эту дрянь?
Максим тоже сел прямо на землю, пренебрегая ритуалом приветствия, предписанным уставом Ордена. Лживый усталый старик сейчас вызывал у него не почтение, а легкую брезгливость. Изнуряющая жара никому не нравилась. И все-таки отряд двигался не на север или в сторону моря, а к самому сердцу пустыни.
