На глаза у меня навернулись слезы.
– Я поступала так сознательно.
Он молча посмотрел на меня, поморгал и спросил:
– Это как же? Что значит «сознательно»?
– Это значит, что я смалодушничала! – Я запнулась и проглотила ком, подкативший к горлу. Мне было трудно говорить Питеру такие горькие слова, потому что он заслуживал лучшего отношения. – Это значит, что я тебя не любила, но не желала признать, что именно в этом суть всех наших проблем. И постепенно, сама того не осознавая, я вынудила тебя покинуть меня. Мною двигало мое взбунтовавшееся подсознание.
Питер уставился на витрину магазина, которую мы с ним оформляли вдвоем. На его лице читалась мучительная борьба чувств.
– Я не совсем тебя понимаю, – с тяжелым вздохом наконец произнес он. – Ты серьезно говоришь, что никогда меня не любила? Вообще никогда? Ни капельки?
Я бы с радостью утешила его уже только ради того, чтобы он не выглядел совершенно убитым и не чувствовал себя раздавленным моим признанием. Но Питер был достоин того, чтобы знать правду. И я ему ее высказала:
– Я хотела тебя полюбить. Я пыталась. У меня не было видимых причин, по которым я не смогла бы тебя полюбить. Ты достоин быть любимым, Питер!
– Только избавь меня, пожалуйста, от этой чепухи, Порция! – поморщился он. – Обойдемся без сантиментов.
– Извини, – сказала я. – Но лучше тебя у меня никого не было. Я не понимала, что значит любить кого-то. Я была привязана к тебе и думала, что это и есть любовь. Мне просто не с чем было сравнить свои чувства. И я искренне заблуждалась.
– А сейчас, значит, прозрела? Теперь у тебя появился наконец объект для сравнения?
Я промолчала.
– И давно ты поняла это? Я рассмеялась.
– Это любопытный вопрос! Что именно тебя интересует: когда я разобралась в своих чувствах или же когда набралась мужества, чтобы признаться себе в этом?
– Я рад, что даже теперь тебя не покидает чувство юмора, – угрюмо буркнул Питер. – Но мне совершенно не до шуток.
– Прости, – сказала я, уловив неподдельную горечь в его голосе. – Мне действительно жаль, что так получилось.
– Мне тоже, – сказал он, повернулся и пошел в направлении дома «барышень». Проводив его взглядом до угла, я повернулась и стала подниматься по лестнице к себе.
Не успела я сделать и двух шагов по газону, как высокие тонкие каблуки моих плетеных босоножек увязли в грунте. Но отступать к заднему крыльцу было поздно: в саду собрались уже почти все гости. Привстав на цыпочки, я посмотрела поверх их голов на улыбающуюся Мэгс, которая разговаривала с Бриджем, и, поймав ее взгляд, помахала рукой. Она помахала мне в ответ.
Неделя прошла в напряженной подготовке к субботнему торжеству, выстраивании хитроумных планов и плетении интриг. И, как это ни странно, занятая этим непривычным для себя делом, я легко перенесла бегство из Трули своих мужчин: Питера в Бостон и Йена в Лондон.
Отъезд Питера всех огорчил, но был воспринят как неизбежный и своевременный. Исчезновение же англичанина вообще не комментировалось, все притворились, что в скором времени о нем никто и не вспомнит, как об изображении, мелькнувшем и погасшем на экране радара.
Так мне, во всяком случае, хотелось бы думать. На самом же деле мои мысли то и дело возвращались к Йену. Он представлялся мне в полете через Атлантический океан, с бокалом отменного коктейля в руке, в котором он пытался утопить свои воспоминания обо мне. Его мечтательный взгляд был устремлен в иллюминатор.
Чтобы не утонуть окончательно в своих сентиментальных фантазиях, я с головой ушла в гадание на картах Таро о своем будущем, в волнения по поводу обмана своей любимой тети Веры и приготовления к вечеринке.
У меня за спиной скрипнула дверь черного хода, и в сад вышла Бев. На ней был красивый голубой шерстяной жакет.
– Она уже догадалась? – спросила у нее я.
– Пока только что-то заподозрила и теперь гадает на картах.
Я удовлетворенно кивнула: Вера была в своем репертуаре.
– А ты готова?
– А как же! – самодовольно сказала Бев и показала мне «любовную аптечку». После этого, обменявшись многозначительными взглядами, мы в соответствии с планом разошлись по своим позициям: Бев подошла к столу с напитками, а я – к Бриджу.
