– Но она не нищенка.
– Нет, не похожа. На один ее браслет можно жить безбедно в течение года. Только, кто его купит здесь? Таких денег ни у кого в округе не найдется. Разве, что у раджи.
– Раджи говоришь, – встрепенулся Мани. – А ведь я ее, кажется, раньше видел, в прошлом году на празднике. Она сидела среди гостей раджи, милостыню раздавала. Правда я не уверен, много времени прошло, но может быть, это она и есть?
– Ты обознался, тот, кто раздает милостыню, не просит убежища в храме. Послушай, по всему видно, что ты добрый человек, возьми ее к себе. Она заплатит за ночлег, у нее деньги есть. А завтра она уйдет.
– Ну что ты, уважаемый служитель храма, у меня сейчас жены дома нет, хворает у родителей. А я сейчас женщину в дом приведу. Что она потом скажет?
– Может, она не узнает.
– Узнает, у женщин на это дело нюх тонкий. Соседи скажут. Не могу, я человек порядочный, своим честным именем дорожу. Пусть она пойдет в гостиницу.
– Откуда в нашей глуши гостинице взяться? Ты бы подумал, прежде чем говорить.
– Да и дети у меня, – продолжал Мани. – Соседка с ними сидеть согласилась, пока я не вернусь, а я привезу сейчас женщину домой. Что люди скажут?
– Репутация, конечно, дело серьезное, – сказал служитель, – что же делать, скажу ей, чтобы шла куда-нибудь. Пусть твое честное имя останется незапятнанным.
Арчак встал и подошел к женщине. Завел с ней разговор.
«Вот так зайдешь в храм обсушиться, – подумал Мани, – и найдешь себе на шею обузу. Риса ему я пожертвовал, еще и виноватым меня сделал. Им в храме, видите ли, женщин нельзя оставлять. А мне женатому человеку у себя дома можно. Теперь мне неловко.
Он слышал, как служитель говорил:
– Пойми, сестрица, я тебе добра желаю. Тебе лучше уйти, пока еще светло.
– Но там идет дождь, – отвечала она, – можно я пережду его.
– Поверь мне, дождь лучше ночи. Ночью всякое может случить, а дождь только вымочит. Небесная влага, она благодатна. Она от Бога. Бог милостив. А ночью здесь бродит тигр.
– Ты прав, служитель храма, – наконец согласилась женщина. – Прости мне мое упрямство, и спасибо за еду. Я ухожу.
Мани смотрел, как женщина в дорогом сари встает, укутывает своего все еще спящего малыша и выходит из-под крыши под проливной дождь. И в тот же миг не успела она еще сделать двух шагов, как дождь прекратился.
– Это чудо, – сказал пораженный Мани, – ты видел? – обратился он к служителю. – Это непростая женщина. И ты ее прогнал из храма.
Арчак ничего не ответил. Мани неожиданно для самого себя, взвалил мешок на спину и побежал за незнакомкой.
– Госпожа, – крикнул он, – постойте.
Женщина остановилась.
– Простите меня за дерзость. Я могу предложить свой дом для ночлега. Если вы согласны, то у меня будет просьба. Я скажу всем, что вы согласились присмотреть за моими детьми за ночлег. Иначе, жена меня со свету сживет.
– Я согласно, – сказал женщина, – как говорится, хоть горшком назови, только в печку не ставь.
– Это вы мудро заметили, – одобрительно сказал Мани.
Местечко между Табризом и Нахичеваном.
(два месяца спустя).
– Это здесь, – сказал Али, – мы у цели.
– Ты уверен? – спросил Егор. – Не понимаю, как ты ориентируешься. С этой стороны я ничего не узнаю. Может, для верности обойдем гору. Если с той стороны лесок, значит, то самое место.
– Не надо, это то самое место. Этот пейзаж я никогда не забуду. Здесь прошли лучшие минуты моей жизни. Сколько раз, закрывая глаза, я представлял тот валун и весеннее разнотравье вокруг. – Али вздохнул.
– Передохнем и поднимемся. Как говорят русские, присядем на дорожку.
– Ладно, – согласился Егор, – дорожку мы уже прошли, но так и быть, давай присядем, хотя я не особенно устал. Ты знаешь, а в пешем путешествии есть свои положительные стороны. Времени уходит больше, нежели верхом, однако все зависит от внутреннего ритма. Шагаешь себе и шагаешь. Если задать правильный и размеренный шаг, то и всю землю можно обойти.
Им пришлось прожить в талышских горах почти месяц. Поскольку Егоркино плечо, несмотря на прижигание, воспалилось, и ни о каком путешествии не могло быть и речи. Али привел лекаря из ближайшей деревни. Тот вскрыл рану, очистил ее от гноя, обильно покрыл мазью, ругаясь, что не позвали его раньше. Потом оставил мазь, другие снадобья и ушел. После этого дело пошло на поправку. Когда Егорка выздоровел, они пустились в дорогу. Сначала добрались до караванного пути между Табризом и Нахичеваном, а затем уже отправились на поиски пещеры.
