– Ну отчего же, можем поговорить, – отозвался Егор.
– Ее поступок не характерен для мусульманки, – сказал Али.
– Одумалась, – сказал Егор. – Когда моя неуемная сестра всучила мне ее в жены, ей было 11 лет. Два года она таскается со мной. Что только она не пережила за это время. В начале хорезмийские походы, потом бакинская авантюра, разбойники, безлюдные острова. Какой женщине понравится такая жизнь.
– Все равно, не могу в это поверить. Она еще может раскаяться и вернуться. Все равно она не может сразу после тебя выйти замуж. По закону у нее должны два раза пройти месячные, чтобы она могла убедиться в том, что не беременна.
– В этом нет необходимости.
– В каком смысле?
– В прямом.
– То есть ты хочешь сказать, что у тебя с ней ничего не было?
– Нет.
– Ты удивительный человек.
– Она только сейчас достигла брачного возраста. Я не мог сделать ребенка своей женой. У нас так не принято.
– Пророк женился на Айше, когда ей было 9 лет, и ждал, когда у нее начнутся месячные, чтобы сделать своей женой. У вас есть что-то общее. С той разницей, что ты свою жену отпустил. Не всякий на это способен. Ты благороден друг мой.
– Тебе налить? – спросил Егор.
– Нет, спасибо. Пить при такой качке не самое большое удовольствие. Поплыли обратно. Меня уже укачивает.
– А вот брат Фома, помниться, любил выпить при качке. Эх, как я за ним в море сиганул. Да, есть, что вспомнить. Понимаешь в чем дело. Лада, когда согласилась стать женой рыцаря, пожертвовала собой, чтобы спасти нас. Она не любила его, я это видел. Как я мог после этого не выполнить ее просьбу и не взять в жены эту девочку. Это я говорю на тот случай, если тебе вздумается спросить, зачем я женился.
– Вообще-то об этом я не собирался тебя спрашивать, – ответил Али. – Ладно, давай еще по одной и домой.
Егор взял мех и наполнил рог. Протянул Али, сам же приложился к соску бурдюка и осушил его. Между тем волны, в самом деле, усилились.
– Никогда не мог понять, – сказал Али, – откуда волны, если ветра нет.
– Ветер, где- то там, – ответил Егор, указывая в глубь моря, – а волны отголоски его гнева.
Он взялся за весла и сильными гребками погнал лодку к деревянной пристани. Лодочник в беспокойстве ходил уже по ней, делая им предупреждающие знаки.
Мелек-хатун (продолжение)
Зияд-эфенди привел Али в зал и сказал:
– Мелек-хатун хочет еще говорить с тобой. Это означает, что надежда есть. Однако дело затянулось. Хан прислал распоряжение на ваш счет. Если сегодня ханша не даст согласие, вы отправитесь в тюрьму.
– Как, без суда и следствия? – спросил Али.
– Я вижу, что вы расположены шутить, – мрачно заметил евнух, – надеюсь, с госпожой вы будете не менее красноречивы и добьетесь успеха.
– Кстати, по поводу красноречия, – сказал Али, – нельзя ли мне чашку вина, чтобы смочить горло. Ну и развязать язык соответственно.
– А, может быть, вам еще музыкантов сюда прислать, танцовщиц? – с сарказмом спросил евнух.
– Не стоит, это будет чересчур.
– Я тоже так думаю, – ядовито сказал Зияд-эфенди.
В этот момент отворились двери, и в зал вошла Мелек-хатун. Евнух поклонился ей и вышел в другую дверь. Али приветствовал ханшу.
– Так, что же случилось в славном городе Иерусалиме? – лукаво спросила она, расположившись на коврах.
– Это долгая история, – мрачно ответил Али.
– Ничего, времени у нас много.
– У вас – да. А вот у меня почти его нет. Если сегодня вы не дадите согласия на брак, меня посадят в тюрьму и казнят, без суда и следствия.
– Нет, нет, – сказала ханша, – жалостью вы меня не проймете. Мы всего лишь разговариваем. Вы же сами сказали, что все бесполезно и, что вы пришли просто поговорить. Так что, продолжаем разговор. Вы должны ценить мое расположение.
– В самом деле, – согласился Али, – вы меня поймали на слове, мне нечего возразить. А я человек слова. Что же было в Иерусалиме? Ах да, случилось мне, как-то ночевать в храме Гроба Господня. Так христиане называют свою главную церковь, где был распят Иисус Христос.
– Там разве есть караван-сарай? – недоверчиво спросила Мелек-хатун.
– Нет, мы попали туда по знакомству. Там служил Фома, наш приятель.
– А это кто?
