– Спасибо, – сказал охотник.
Чтобы разбудить Али, ему пришлось колотить в дверь ногой.
– Ну, я тебе скажу, друг, охотиться в Азербайджане просто невозможно, – заявил он заспанному товарищу. – Кто бы ни подстрелил птицу, обязательно кто-то другой ее поднимет, но зато я рыбы наловил.
Он продемонстрировал кукан, полный рыбы.
– Или позарится. Ты помнишь, как свита султана налетела в Нахичевани на мою утку? Или это был гусь?
– Гусь, – спросонок ответил Али, – я его султану вернул и получил взамен в икта Байлакан.
– Ты что-то путаешь. Мы гуся отстояли в тот раз.
– Да. А что же я вернул ему? Я же хорошо помню, что пошел возвращать спорный трофей.
– Ладно, – махнул рукой Егор, – дело прошлое. А все же жаль, что он не удержался, и власть поменялась. Сейчас был бы ты правителем города, а я бы выбрал себе должность по душе. Например, амир-шикар, глава охоты.
– Зачем тебе должность? Разве без нее нельзя дичь добывать. Вот тебе горы, а вот тебе лес. Иди, стреляй, сколько душе угодно.
– Тоже верно. Однако, мы тут загостились, – сказал Егор, – нам в баню пора.
Предбанник ленкоранского хамама был устроен в виде античного амфитеатра. У входа сидел банщик, выдававший изар – ткань красного цвета, которую мусульмане обертывали вокруг бедер и большие куски белого полотна. Обернувшись в них на манер римских сенаторов, наши герои после первого визита в парную возлежали на ступенях этого амфитеатра с раскрасневшимися лицами, и пили чай.
– Хорошо, – сказал Али.
– Хорошо, – согласился Егор, – только пар жидковат. Не прогревает.
– А ты возьми количеством, – посоветовал Али, – пойди, полежи там подольше.
– Вот у нас на Руси парилка, – продолжал Егор, – выходишь из нее, аж на тебе вода закипает, открываешь дверь и сигаешь в сугроб голышом, потом обратно.
– Как раз перед баней сугроб снега имеется, – вспомнил Али, – еще не растаял. Можешь попробовать, хотя я бы не советовал. Не поймут, особенно женщины. Здесь тебе не Русь.
– Да у нас женщины сами в сугроб прыгают. А, если баня у реки, то и в прорубь могут.
– И кто же осмеливается брать в жены таких отчаянных женщин? – поинтересовался Али.
– Как кто? Русские мужики. Ладно, пойду, полежу там, – заключил Егор.
Он сбросил белую ткань и прошел через арочный вход в парную.
– Не желаете еще чаю? – спросил банщик.
– Спасибо, с удовольствием, – согласился Али.
– Странный говор у вашего друга, – сказал банщик, – кто он, откуда? Вчера с монголами разговаривал, я видел.
– Красивый хамам у вас, – ответил Али, – просто удивительно. Даже в Баку я таких бань не видел.
Банщик понял, что клиент отвечать не желает, и настаивать не стал.
– Да, – с гордостью сказал он, – этот хамам строил тот же зодчий, который возводил ханский дворец. То есть он сначала хамам построил, а хан увидел и пригласил его построить дворец. В этом городе два красивых здания – дворец хана и этот хамам. Между прочим, сам правитель города здесь моется.
– Что ты говоришь. Значит, я могу его встретить?
– Нет, – засмеялся банщик, – когда он собирается в баню, здесь перекрывают все ходы и выходы. Дорогу перекрывают. Кроме правителя и его свиты, сюда никто не может войти.
– Правителям других городов повезло меньше, – сказал Али, – Байлакан, Нахичевань, Марага, Гянджа и другие – лежат в руинах. А его значит, оставили на ханстве.
– Можно сказать, что повезло больше, – согласился банщик. – Но нельзя сказать, что сидит хорошо. Положение его шатко, кто знает, что дальше будет? Боится, надо думать.
– Правильно делает, что боится, – заметил Али. – Монголы его все равно не оставят. Не жалуют они особ ханской крови. Рано или поздно, но не оставят. В первое время не трогают, но как только необходимость отпадает – убирают, причем с корнем. Всю мужскую династию.
Али допил оставшийся чай и поставил чашку.
Банщик воздел руки к верху и произнес:
– Аллах рахман ар-рахим[7]. Пусть минует нас чаша сия. Нагнали же вы на меня страху, мирза.
– Простите, но то, что неизбежно, случится.
– Вы правы, – согласился банщик, – кстати, я упомянул ханскую свиту, здесь старший катиб из его канцелярии. Могу вас познакомить, вы в городе человек новый – новое знакомство вам не повредит.
