Украинский национализм. Факты и исследования - страница 32

Как явствует из приведенного описания, эти части вермахта были подготовлены, можно сказать, на временной основе при активной помощи нескольких ведущих лидеров ОУН-Б, но без использования организационной структуры этой группы. Однако Бандера и его главные подручные были в курсе происходящего и относились к этому с одобрением, так как видели в создании данного подразделения средство для укрепления позиций своего движения[168]. Кроме того, очевидно, весной 1941 года было достигнуто взаимопонимание между руководством ОУН-Б и некоторыми офицерами вермахта, в частности относительно использования украинцев в приближающейся войне. Это соглашение было неофициальным и крайне неопределенным. На основании беглых упоминаний в германских документах того времени и воспоминаниях украинских и германских офицеров, участвовавших в этих договоренностях, можно сделать вывод, что они предусматривали: немцы позволят бандеровцам заниматься политической деятельностью в областях, которые будут оккупированы, в то время как рейх будет по собственному усмотрению организовывать экономику на занятых территориях в соответствии с потребностями военной промышленности.[169]

Помимо трудностей с определением экономических и политических сфер, это рудиментарное соглашение было искажено несколькими ошибками. Бандеровцы, невежественные по части юридических формулировок и вообще неопытные в составлении формулировок любого вида, считали, что им предоставлена свобода в политической области. Представители вермахта, очевидно, полагали, что Германия поддержит дело украинской независимости, но их нацистское руководство никогда и не помышляло о таком курсе. С другой стороны, армейские офицеры думали, что могут контролировать новую украинскую партию, пока продолжается междоусобица, и рассматривали политическую деятельность Бандеры как локальный, вспомогательный способ достичь победы.

Когда вспыхнула война, недолговечность этих договоренностей тут же проявила себя. Не успели сообщения о начале боевых действий достичь Кракова, как бандеровцы организовывали Украинский национальный комитет, который был призван служить, согласно их декларации, инструментом сплочения всех украинских национальных сил для освобождения родины. Пользовавшийся высоким уважением бывший офицер армии УНР генерал Всеволод Петров был определен в президенты, видным членам большинства украинских партий были гарантированы посты в комитете – наряду с представителями самого ОУН-Б, во главе с доктором Горбовым[170]. Такое неожиданное появление новой партии в качестве лидера консолидации украинских сил в генерал-губернаторстве объяснялось двумя факторами: ее непоколебимой решимостью, воплощенной в быстрых действиях, взять на себя командование и широко распространенным мнением, что немцы ее поддерживают. Реальные планы этой руководящей группы, однако, не раскрывались перед видными украинскими деятелями, которые доверяли ее руководству.[171]

Обеспечив видимость широкой поддержки в эмиграции, бандеровцы быстро перешли к своей цели «обустройства» территорий, занимаемых немецкими войсками. Тем временем, однако, пугающие события происходили в пределах советских границ. В первые часы после начала войны в ряде мест разразились восстания подпольщиков, которые имели успех в борьбе против советских войск в некоторых весьма отдаленных районах, где плохо проходимая местность давала возможность легковооруженным повстанцам эффективно действовать против советских сил безопасности. Такие восстания имели место в районе Самбора в пределах двух суток после начала войны и далее на восток – в районах городов Подгайцы и Монастыриска, там украинская милиция взяла на себя полицейские функции и распустила колхозы до прихода немцев[172]. В менее защищенных районах, однако, советские репрессии были ужасны. Части немецкой военной полиции, вошедшие во Львов, когда город был еще в пожарах, дали наиболее красочное и обстоятельное сообщение об обстановке. В подвалах главной политической тюрьмы НКВД трупы лежали в четыре-пять слоев; многие из найденных трех с половиной тысяч жертв, должно быть, были убиты сразу после начала войны. В другой тюрьме было много убитых из сельской местности, и были они убиты, похоже, тупыми предметами, за несколько дней до взятия Львова. Хотя убийства носили сильную антисемитскую окраску, было признано, что незначительное меньшинство заключенных, убитых перед бегством НКВД, были евреями, и отмечено, что «совсем не ясно, обращало ли ГПУ внимание на национальность». Если быть точным, подавляющее большинство убитых составляли представители польской и украинской интеллигенции, включая членов их семей – женщин и детей. В германских сообщениях были резко раскритикованы украинские переводчики за их ненадежность; утверждалось, что они в своих действиях и высказываниях руководствовались эмоциями: настаивали, будто все жертвы – украинцы, оскорбляли попадавшихся им поляков и требовали, чтобы все евреи были немедленно убиты.