— Не валяй дурака, — ласково сказала Мила. Она сама смеялась над собой, предлагая такое, особенно после того, как дико смущалась обыкновенных вещей.
— Ты права, — легко согласился Илья и поспешил успокоить девушку, — я все равно пью снотворное.
Он оставил ее в одиночестве, за это время Мила разделась насколько это было возможным, и забралась под одеяло. Внутри у нее плескалось море самых различных эмоций. Она чувствовала себя школьницей, впервые решившейся прогулять урок. Да что там урок! Она сбежала из дома! И ночь эту она проведет в постели с другим мужчиной. Почему-то Миле казалось, что она может доверять своему «ангелу», по крайней мере порядочность его не вызывала никаких сомнений.
Она долго не могла уснуть, потому что нервы были слишком напряжены. Мила с ужасом думала о завтрашнем дне. Что будет с ней, как она должна будет поступить? Она же не может остаться у Ильи… Или… почему нет?
— Спокойной ночи, — сказала она, — я очень тебе благодарна. И за приют и за постель.
Они посмеялись.
— Фактически я изменила Андрею, — рассудила девушка.
— Фактически, — подтвердил Илья, — но измена происходит не в чужой постели. А в твоей душе.
Мила внимательно посмотрела на него: ее глаза потихоньку начали привыкать к темноте. Некоторое время она следила, как он меланхолично курит, подолгу затягиваясь, смакуя дым.
После его слов девушке стало не по себе. Она спросила сама себя, смогла бы она действительно изменить Андрею, изменить, полюбив другого человека, и побоялась даже про себя ответить на этот вопрос.
Конечно нет.
То, что он предал ее, вовсе не означает то, что она должна предать тоже.
— Спокойной ночи, — без каких либо эмоций бросил Илья. Огонек на конце его сигареты догорел и потух, оставив Милу наедине с собственными мыслями и ответом, в котором не было сомнения. Ответ был слишком близко, чтобы пытаться что-то оспаривать. Девушка чувствовала запах его светлых волос, мягкость которых ей все хотелось ощутить, слышала его дыхание.
Конечно да.
Квартира превратилась в поле боя. Противостояние Милы и Андрея было скрытым, потаенным и оттого еще более ожесточенным, чем, если бы они кричали друг друга и бросались обвинениями. Их война шла незримо, оружием в ней были взгляды, жесты и короткие полуфразы. Посторонний человек никогда бы не усомнился в благополучии их семейного счастья.
— Ужинать будешь?
Андрей опять задержался на работе, и Миле не стоило особого труда догадаться, что именно удержало его там. Кто именно. Отчасти она завидовала ему, потому что он мой прикрыть свои пороки благими намерениями и, значит, был освобожден от визга Елены Ивановны по телефону. Чего только девушка не слышала в свой адрес.
— Да, — кивнул мужчина.
Они оба делали вид, будто все происходит так, как нужно. Впрочем, все действительно происходило именно так, как нужно и Мила опять осталась в проигрыше, разыгрывая дурочку-жену, не понимающую, что ей изменяют.
— Все уже остыло, — этими словами она намекнула на то, что он сильно задержался, — подогреть?
— Нет, спасибо, — сказал Андрей.
Мила устало опустилась на стул у окна. Ветер срывал с деревьев последнее багряное золото листвы, обнажая из беззащитные тела перед неистовым холодом. Ей казалось, что душа ее также обнажена перед холодным октябрьским ветром. Никто не защитит ее, не согреет.
Андрей молча боролся с ужином. Честно сказать, готовить Мила совершенно не умела и пара блюд, которым она второпях научилась, выходили у нее не самым лучшим образом. Это было очередным поводом для насмешек Елены Ивановны.
— Как дела на работе? — беззаботно спросила Мила, хотя все внутри у нее замирало.
— Нормально, — неохотно откликнулся Андрей, но потом вспомнил про роль, которую ему положено исполнять, — в декабре меня направляют на конференцию в Питер.
— Хорошо, — «обрадовалась» Мила. Она счастлива. Она должна быть счастлива. У нее такой замечательный муж, такой понимающий, такой добрый (еще бы! Бесконечно готов помогать людям), такой заботливый, такой талантливый врач. Нужно уметь ценить то, чем мы обладаем. В ее случае то, что она практически потеряла.
