— Вы расследовали возможность самоубийства? — с надеждой спросил Робертс.
— Я ее обдумывал.
— Вспомните о его наследственности.
— Я помню о ней. После того как в Палате Общин с ним случился приступ, его физическое состояние сделало самоубийство невозможным, и вряд ли он мог принять гиосцин, пока произносил свою речь.
— Опять же вспомните о его наследственности. Он мог какое-то время носить с собой таблетки гиосцина и под воздействием эмоционального напряжения в такой ситуации мог испытать внезапный непреодолимый импульс. При изучении психологии самоубийц наталкиваешься на множество подобных случаев. Не подносил ли он руку ко рту, когда выступал? Я вижу, что вы смотрите на меня скептически, инспектор Аллейн. Может быть, вам даже кажется подозрительным, что я так настаиваю на самоубийстве. У меня… у меня есть причина надеяться, что вы придете к выводу о самоубийстве О'Каллагана, но эта надежда обусловлена не чувством вины.
Странное вдохновение зажглось в глазах доктора. Аллейн пристально наблюдал за ним.
— Доктор Робертс, — произнес он наконец, — почему вы не скажете мне, что у вас на уме?
— Нет, — категорически сказал Робертс. — Нет… если только… не случится самое худшее.
— Ну что ж, — ответил Аллейн. — Как вы понимаете, я не могу заставить вас высказать мне ваши предположения, однако утаивать информацию в деле об убийстве, где приговором может быть смертная казнь, — поступок серьезный.
— Но это может оказаться совсем не убийством, — поспешно вскричал Робертс.
— Даже если предположить, что ваша теория о самоубийстве имеет под собой какие-то основания, мне кажется, что такой человек, как сэр Дерек, не стал бы кончать жизнь таким образом, чтобы бросить тень подозрения на других людей.
— Нет, конечно, — согласился Робертс. — Это, несомненно, весомый аргумент, но все же… унаследованная мания самоубийства иногда проявляется внезапно и странно. Я знал случаи…
Он подошел к книжной полке и вытащил несколько томов, откуда принялся зачитывать отрывки — быстро, сухо и наставительно, словно Аллейн являл собой студенческую аудиторию. Слуга принес чай и с добродушной снисходительностью сам его налил. Чашку Робертса он водрузил на столик прямо у него перед носом, подождал, пока доктор закроет очередную книгу, решительно отобрал ее и обратил внимание доктора на то, что чай подан. Потом поставил столик между Аллейном и доктором и вышел из комнаты.
— Спасибо, — сказал рассеянно Робертс, когда слуга уже ушел.
Робертс, все еще продолжая сеять свою ученость, совершенно забыл выпить чай и не предложил его Аллейну, но время от времени протягивал руку за очередным куском поджаренного хлеба с маслом. Время летело быстро. Аллейн взглянул на часы.
— Боже мой! — воскликнул он. — Уже половина пятого. Боюсь, нам надо собираться.
Робертс издал досадливое восклицание.
— Я вызову такси, — сказал Аллейн.
— Нет-нет. Я отвезу вас туда, инспектор. Погодите минутку.
Он бросился в холл и дал отрывистые поспешные указания лакею, который молча натянул на Робертса пальто и подал ему шляпу. Робертс снова метнулся в гостиную и схватил стетоскоп.
— Как насчет вашего анестезиологического аппарата? — подсказал Аллейн.
— А? — переспросил Робертс, искоса взглянув на него.
— Ваш анестезиологический аппарат.
— Он вам нужен?
— Возьмите его, если это не очень затруднительно. Разве сэр Джон вас не предупредил?
— Я сейчас захвачу его, — сказал Робертс. Он снова кинулся в прихожую.
— Могу я помочь вам, сэр? — спросил лакей.
— Нет-нет. Выведите машину.
Вскоре Робертс появился, катя перед собой аппарат с огромными баллонами.
— Такое вам самому по ступенькам не снести, — сказал Аллейн. — Позвольте помочь вам.
— Спасибо, спасибо, — сказал Робертс. Он наклонился и проверил гайки, крепившие раму аппарата к стойке. — Ни в коем случае нельзя, чтобы эти гайки ослабли и выпали, — сказал он. — Возьмитесь за верх, хорошо? И потихонечку спускайте.
С превеликим трудом они втащили эту штуковину в машину Робертса и поехали на Брук-стрит. Всю дорогу маленький доктор говорил почти без передышки.
Однако поблизости от клиники он притих, занервничал и все время пытался поймать взгляд Аллейна, после чего быстро отводил глаза. Когда это повторилось три или четыре раза, Робертс смущенно рассмеялся.
