То и дело перебивая друг друга, они послушно повторили, как Аллейн учил их себя вести.
— Правильно. Сейчас всего лишь одиннадцать тридцать. Мы пришли рано, но тут уже будет полно народу. Если повезет, я смогу высмотреть Бэнкс, а вы сядете к ней поближе. Если нет, постарайтесь после митинга незаметно пробраться в этом направлении. Когда будете выходить, пройдите возле меня. Если вам покажут Сейджа, упомяните его друг другу так, чтобы я видел и слышал вас. Понятно? Отлично. Тут мы выйдем, чтобы не показаться слишком шикарными.
Он остановил такси. Они все еще находились возле реки. Воздух бодрил, хотя был холодным и сырым. Река из-за ночных судов казалась отстраненной и очень занятой собственными делами. Всюду лежали мокрые черные тени, стояли разбитые фонари, а Темза торопливо катила свои воды к морю. Мир лондонских доков жил своей ночной жизнью. Грохот улиц здесь слышался только издали и ничего не значил, поскольку всюду ревели сирены судов и волны шлепали по камню.
Аллейн торопливо провел их несколько метров по набережной, затем свернул с нее поблизости от станции метро «Блэкфрайарс». Потом они шли по маленькой темной улочке, больше похожей на просеку в лесу. Одинокий уличный фонарь, окутанный туманным ореолом, только подчеркивал темноту, черную, как типографская краска. За фонарем несколько каменных ступенек вели круто вниз. Друзья спустились по ступенькам, оказались в узком проулке, несколько раз повернули направо и налево и очутились в конце концов возле металлической лестницы.
— Наверх, — скомандовал Аллейн. — Мы пришли.
Лестница заканчивалась металлической площадкой, которая отдавалась ледяным звоном у них под ногами. Тут, возле закрытой двери, стояла одинокая фигура. Мужчина потирал руки и дул на замерзшие пальцы. Аллейн показал ему свой билет, который часовой исследовал в луче электрического фонарика. Найджел и Анджела последовали за Аллейном. Мужчина посветил им в лицо фонариком — очень неприятное ощущение.
— Новенькие, а? — сказал он Найджелу.
— Да, — быстро ответила Анджела. — И мы страшно волнуемся. Это будет хороший митинг?
— Похоже на то, — ответил часовой и открыл Дверь позади себя. Они прошли туда и оказались в узеньком коридорчике, в дальнем конце которого тускло светила единственная лампа с абажуром в виде шара. Под лампой стоял еще один человек, пристально наблюдавший за ними, пока они шли. Аллейн взял Найджела за плечо.
— Добрый вечер, — сказал Аллейн.
— Добрый вечер, товарищ, — сказал неловко второй часовой. — Вы сегодня рано.
— Это точно. Народу много?
— Да пока нет. Ваши билеты, пожалуйста, — он повернулся к остальным. — Вы новенькие?
— Да, — ответил Найджел.
— Тогда я должен записать ваши имена, товарищи.
— Этого раньше не было, — заметил Аллейн.
— Приказ штаба. Нам надо соблюдать осторожность.
— Ну и отлично. Я привел с собой мисс Нортгейт и мистера Батерстона. Это друзья товарища Маркуса Баркера. — Он произнес фамилии по слогам, пока часовой записывал их. — Они из Клерминстер-Стортона, Дорсет, и оба настроены правильно.
— В вашей части света что-нибудь делается? — спросил часовой.
— Черт, вовсе даже нет! — воскликнул Найджел. — Сплошь рантье, буржуазия и еще рабы, которые еле сводят концы с концами.
— Чугунные лбы, — задорно добавила Анджела.
Часовой громко рассмеялся.
— Хорошо сказано! Подпишите только эти карточки, ладно?
С трудом вспомнив, как их обозвал Аллейн, они расписались внизу двух кусочков картона, на которых было напечатано какое-то клятвенное обещание хранить тайну. Анджела почувствовала угрызения совести. В это время кто-то вошел во внешнюю дверь и прошел по коридорчику. Часовой взял их карточки, открыл дверь и повернулся к новоприбывшему. Направляемые Аллейном, молодые люди прошли в дверь, которая тут же захлопнулась за их спинами.
Они оказались в огромной комнате, которая все еще выглядела как склад. Шесть конторских ламп под фарфоровыми абажурами свисали с потолка. Стены были без обоев, штукатурка на них местами облупилась. В комнате висело несколько великолепно выполненных советских пропагандистских плакатов. Русские буквы выглядели здесь странно и неуместно. В дальнем конце стояла грубо сколоченная платформа. На стене позади нее висела увеличенная фотография Ленина, задрапированная фестонами засаленного алого муслина. В комнате было человек тридцать. Они стояли маленькими группками, тихо разговаривая друг с другом. Несколько человек уселись на стульях и скамейках, стоявших перед платформой. Найджел, который считал себя специалистом в таких делах, попытался угадать, кто из них кто. Ему показалось, что он усмотрел одного продавца газет, двух студентов-младшекурсников, трех учителей государственных школ, наборщиков, лавочников, одного или двух литераторов и несколько бесцветных личностей, которые могли оказаться кем угодно, от художников до коммивояжеров. Среди присутствующих было и несколько женщин студенческого типа, но поскольку Аллейн знака не подал, то Найджел сделал вывод, что ни одна из них не была сиделкой Бэнкс. Очевидно, инспектор и раньше бывал на этих Митингах. Он подошел к человеку среднего возраста и очень грозной внешности, но беззубому. Тот мрачно приветствовал его и немного позже стал очень взволнованно рассказывать ему о недостатках кого-то по фамилии Сейдж. «Кишка у него тонка, — сердито повторял он, — кишка тонка, и все тут!»
